Сибирские огни № 06 - 1971

и опилок. Это следы лесозавода. Моросит и моросит дождик. Сильно пах­ нет свежими досками. Живу в новом доме. Он все время пуст. Где хозяева? Кто они?.. Сижу в дымной, душной столовке. Пахнет подгорелой рыбой. Раз­ бираю сквозь шум: репродуктор над моим столиком объявляет о вы­ ступлении Молотова. Германия напала на нас! Фашисты бомбили Ки­ ев, Каунас, Севастополь, Житомир и другие города. Парни в засаленных куртках, с руками в мазуте гогочут за ближним столом, не слышат радио. — Тише! Война же! —кричу я. Парни стихают. Из кухни вываливается повар в колпаке, его помощники в грязно­ белых халатах, официантки. Никто не ест. Многие встали, подошли к репродуктору. Только ноют и жалят комары. Война! У радио, у газет на витринах в этот день толпы. Молчали­ вые. Затаившие дыхание. Мы в клубе должны были играть «Трактирщицу». Вот уж не ко вре­ мени оказалась она! Перед спектаклем был митинг. Он шел в зале, а мы, уже загрими­ рованные, одетые в старинные итальянские костюмы, слушали стоя на сцене за занавесом. А ораторы говорили о фашизме, о трудовой дисцип­ лине, о победе, об Отечественной войне 1812 года, о патриотизме. Вечером, придя со спектакля, я вижу своих хозяев. В их комнате яркий свет, дверей еще нет, и я вижу молодую, по-эвенкийски скула­ стенькую, с жестко прямыми, черными волосами, учительницу. Она была в клубе на митинге. Хозяин —приземистый, крепкий. Его широкое лицо обветрено, руки большие, сильные. Они сидят за столом. Меня удивляет их праздничный вид. На ней платье с ниткой бус-клюковок на груди. Он в черном костюме, кото­ рый оттеняет белоснежную сорочку. Стол накрыт тоже белоснежной ска­ тертью. Собрались в гости или ждут гостей? Должно быть, дом только-только построили. Стены еще не ошту­ катурены. Между светлых бревен чернеют полоски мха, белыми оста­ лись гладко оструганные плахи пола, косяки окон и дверей. Золо­ тится древесина самодельных табуреток, столов в кухне и у меня в ком­ натке. В пустоватом доме по-необжитому гулко и пахнет сосновой смолой. Все говорит о том, что жизнь здесь только начинается. Хозяева или не услышали, как я пришел или просто им не до меня. На столе голубые в белый горох чашки и блюдца. Чай пьют? А они сидят, облокотившись о стол, и смотрят друг другу в лицо. Иногда он курит, а она утыкается лбом в ладони, заслоняя глаза, и нитка бусинок-клюковок, отойдя от груди, тихонько качается над столом. Изредка о чем-то задумчиво и серьезно говорят. И снова смотрят один на другого. И тут я догадываюсь: «Да они ведь прощаются! Они хотят запомнить друг друга молодыми и красивыми. Они же не могут насмотреться друг на друга». Так они сидят почти до рассвета, без людей, без вина, в тишине. Чтобы ничто не замутило в их памяти дорогие черты... Вернулся ли он в свой недоделанный дом? Радуется она сейчас или неутешно плачет?.. Тогда я был уверен, что скоро тоже окажусь на фронте, но полу­ чилось иначе. Наша семья отдала войне Шуру и Алексея. А я вот стою здесь и смотрю на ликующий поселок... СО