Сибирские огни № 06 - 1971

— Классическая берлога за печкой,—осматривается Давид и сбра­ сывает шинель на кровать. Вижу его изуродованную осколком руку со сведенными пальцами, шрам на лбу, вырванную ямку на виске, по­ явившиеся залысины и даже сединки. — Смерть поцеловала, да не очень крепко,—смеется он.—Вывер­ нулся из ее объятий! Раны давали себя знать, и врачи прописали ему лечение на курорте. Предложили три каких-то места, Давид выбрал Пятигорск, чтобы по­ видаться со мной. И вот он среди ночи добрался из Пятигорска в Нальчик, долго ло­ мился в театр. Наконец, проснувшийся сторож объяснил ему, где я живу: — Рядом с баней, на берегу речки. И Давид во тьме, чуть не на ощупь, по-солдатски точно вышел к моему дому. Увидел в щелках ставня слабый свет, наверное, единст­ венный в городе, и понял, что я здесь. Мы задымили привезенным Додей восхитительным «Беломором». Но новости он привез не очень-то веселые. Анна Григорьевна умерла, едва дождавшись Давида. У меня в доме хоть и скрипят все помаленьку, но здорово нуждаются. А вот новость веселее: Давид женился. — Да ты должен знать ее,—глаза у него ласково разгораются.-^. Она в пятидесятой школе училась. Маленькая, рыженькая... Но я не помню ее, наверное, не видел. — Я, кум, рядом с ней старец! Волосы у нее —ах! — А лицо? — Ничаво, ничаво,—довольный усмехается Додя. Мы заговорили о знакомых. Половина их уже погибла на фронте... — Слушай, Давид! Неужели люди, жизнь, все мы после такой войны не изменимся в чем-то к лучшему? —допытываюсь я.—Ведь эту войну и через пятьсот лет будут изучать в школах. А мы вот свидетели и участники ее. — Вот мы и изменимся в чем-то... А потом станем историей. На­ ши дети и внуки будут жить по своим законам, а не по нашим. Что же ты, старина, хочешь завещать им? — Ты, брат, не смейся... Душой мы должны стать лучше, человеч­ нее, бережливее друг к другу... Чтобы не было подлости, мелочности, карьеристов, жуликов... Ну и чтобы эта мерзейшая война не смогла повториться. Сейчас у людей все нарастает и нарастает особый жгучий порыв к жизни. Всем уже обрыдли и смерть, и война, и жесто­ кость... — Это, конечно, хорошо,—задумчиво соглашается Давид.— Но только все это общие слова... Ладно, оставим пока высокую мате­ рию. После войны сообща разберемся, что и как. Главное, что мы вгоним фашистов в гроб... Как ты живешь? Я рассказываю о своей жизни в радужных тонах, а сам думаю: «Черт возьми, и угостить его нечем. Зачем я только навернул эти пе­ ченые картошки». Мы заваливаемся с ним на мою кровать и долго еще говорим, погасив коптилку... И слушаем, как стучат капли по доскам зава­ линки... Утром побрели по городу. Небо синее-синее. Сверкание солнца, С черепичных крыш свисают гребенки кривых сосулек, с них на снег сыплются капли, очерчивая дома бороздками светлой воды. Снег тает, всюду течет. На пригреве —пар. а , 6*