Сибирские огни № 06 - 1971

Стемнело. Нет, невозможно сидеть в этом леднике! Неужели пропала ночь? Около театра еще лежат груды досок, оставленные строителями на декорации. Пойду стяну доску, обогрею «мансарду». Ветер стих, медленно падает крупный снег. Смутно виднеются сквозь снегопад побелевшие ели. Озираюсь —нет ли сторожа — выволакиваю из кучи две доски и ухожу, прижимая их локтями. Я будто впряжен в них. Они бороздят кон­ цами по снегу. Падает снег. Напоминает какие-то другие снегопады. Безлюдно сре­ ди взорванных зданий... Топора нет, и я, положив доску одним концом на порог, прыгаю на нее. Доска ломается на куски. Кое-как растопив вымерзшую плиту и поставив на нее неизменную Что-то долго не отвечает Москва. Молчит о «Стареньком доме» кастрюльку с водой, сажусь за стол. Спасена ночь! и о «Возвращении». Что-то ответят мне? Я за это время уже написал повесть об актерах и послал ее в дру­ гой журнал. Мне кажется, что эта повесть будет иметь успех — об акте­ рах еще никто не писал. Я вздрагиваю. За стеной раздается крик. Прислушиваюсь —причи­ танье. На секунду мне кажется, что это голосит мама. Значит, соседи получили «похоронную». Я пишу под эти вопли. Они то смолкают, то снова возникают. На другую ночь приснился мне старенький дом. Сидит за столом Шура, смотрит в окно, а па кровати сидит мама и по-страшпому причитает. Шу­ ра здесь, живой, а она его оплакивает. Я просыпаюсь от тяжелой тоски. За стеной голосят... Отрадные минуты Я произношу пылкие монологи, мечусь по сцене в черном развеваю­ щемся плаще, отважно кидаюсь со шпагой на противника. Его играет Ансаров. Репетирую без очков, смутно видя противника, а тем более его шпа­ гу, н Ансаров в страхе отступает от меня, боясь, что я садану ему в ли­ цо. И хоть он замечательно фехтует, он все равно пятится, едва отбивая мою шпагу, и наконец в панике убегает за кулисы. И там, стирая пот со лба, едва переводя дух, рычит: — Он же, ядрена вошь, искалечит меня! Он же дерется прямо на ощупь. Он же тыкает меня в лицо, а сам думает, что это живот! После разбора репетиции, на котором Фертиц похвалил меня, я вы­ хожу из театра счастливым. Бывают дни необыкновенного просветления. Помню, как я жил и жил близоруким и вот впервые надел очки—и мир вдруг предстал пе­ редо мной четко, резко очерченный, со всеми далями и высотами, со всеми, ранее невидимыми мною, подробностями. Я тогда весь день ходил по городу и наслаждался тем, как я вижу. Вот так и сегодня, выхожу из театра, оглядываюсь вокруг и вижу, будто впервые, всю даль улицы и озаренные лица зданий и голые, сквоз­ ные деревья и ярко очерченные крыши, карнизы, горы. И всей очищен­ ной, будто прозревшей душой воспринимаю сразу и краски, и звуки, и запахи. Да там лее оно, там, о чем мечтаешь, во-он оно там живет за снеж