Сибирские огни № 06 - 1971

смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Руки и колени у нас в гря­ зи, на исцарапанных колючками ладонях кровь мешается с грязью. Когда уже оказываемся в безопасности, у подошвы горы, она опять нам чудится небольшой и безобидной на фоне грозных хребтов. Глядя друг на друга, мы смеемся. — Отныне пусть эта вершина будет называться «Пиком дураков»,— говорит Ника, возбужденная, чумазая... Мои бессонные ночи Июль. И Нальчик, как сплошной парк. Улицы его —заросшие аллеи. Днем на базаре вопят серые, слегка даже сиреневые ишаки и пахнет яблоками. И пахнет розами из эмалированных тазов с водой. Сегодня утром ворвался в мою жизнь образ Лета. Гроза и ливень загнали меня в какой-то подъезд. Когда я, отфырки­ ваясь, протер мокрое лицо, я понял, что стою напротив дома, в котором живет Ирина. У ее хозяйки в саду возвышаются три большие раскидистые ябло­ ни. Я не раз удивлялся, глядя на них, так они густо увешаны крупными яблоками. Ветер вовсю мотает их тяжелые ветви, и вдруг самая боль­ шая и грузная с треском обламывается и рушится на землю. — А, дьявол! — кричу я. Ветвь лежит в пенном потоке, вся усыпанная краснобокими ябло­ ками. Тут выскакивает из дома босая Ирина. Под сильным дождем она стоит по колено в потоке, обрывает мокрые яблоки и бросает их в подол, захватив его в кулак. Волосы ее прилипли ко лбу, к щекам, к шее. И синее платье, намокнув, облепило статную фигуру. Я бросаюсь в дождь, к загородке. Ирина, смеясь, бежит к крыльцу, мелькая белыми ногами, обнаженными выше колен. — Ты же теперь всю жизнь будешь помниться мне такой! —кри­ чу я.— Это же я видел Лето! А она мне в ответ кричит сквозь шумящий дождь чьи-то стихи: Белогрудой красоте платье синее идет... Пусть красильщик ни один синей краски не найдет, Чтоб ей в синем не ходить, не сводить с ума народ. В меня летит здоровенное яблоко, и я ловлю его, мокрое, красное, гулкое, как мяч. Ирина хохочет, скрывается в сенях... Ночью тихо и пусто на моей веранде. Где-то пищат мыши. Мне хорошо. Я пишу повесть о театре. А за переборкой у Бородкина по радио читают уже второй приказ Верховного главнокомандующего. В Белоруссии немцев бьют и в хвост и в гриву. Наши уже около Минска. Тарелка репродуктора трещит от грома салютов. Музыка, песни —Москва ликует. Хожу из угла в угол по большой веранде. Слава! Вечная слава пав­ шим солдатам! Чем же мы, живущие, заплатим за жизнь, с которой они расстались? Не нужна им плата, не нужна. Их пали миллионы. И они любили жизнь не меньше нас. Сажусь за стол, распаляю цигарку, плыву в облаке дыма.