Сибирские огни № 06 - 1971

— Итак, что же мы можем сделать для вас? —секретарь вытащил из кожаного портсигара папиросу.—Вон, смотрите-ка, смотрите, как ваш директор встрепенулся. Наверное, подумал: «Ну, сейчас я кое-чего выколочу из него!» —и захохотал вместе с нами... Актеры — как дети, их легко увлечь. И вот мне уже не кажется преждевременной затея с восстановлением театра. Я уже чувствую нашу работу важной и нужной. Да так оно и было... Грант и ведро фасоли Хозяйкино ворчание наконец вынудило меня отправиться в горы за дровами. Компанию мне составил музыкант из филармонии и его приятель Вася. Этот виолончелист армянин Грант как-то особенно пришелся мне по душе. Небольшого роста широкий крепыш с мясистым носом, он смотрит на меня умными, приветливыми, немного выпуклыми глазами. Есть в нем какая-то искренность, которая вызывает тебя на откровен­ ность. У голубоглазого, белесого Васи кроткая улыбка. Этот паре­ нек, однажды попавший в бомбежку, страдает тяжелой нервной болез­ нью: у него, почти не переставая, трясется левая рука и приволакива­ ется левая нога. И Грант, и Вася —неразлучны. Грант трогательно заботится о нем, помогает, чем может, и всюду таскает его с собой. Даже на свидания с девчонками. И Вася платит, ему полной преданностью. Утро сегодня сверкающее. Тепло. Радостные снега слепят. Мы подни­ маемся в гору, таща санки с привязанными топорами и пилками. На сне­ гу четкие, темные ели. Почти вплотную к городу, за речкой, заросшие лесом темно-синева­ тые горы, из-за них выглядывает более высокая, тоже лесистая гряда, а уже за ней вздымается главный хребет в вечных снегах и льдах. Вот мы и взбираемся на ближние, невысокие горы. Но это только издали кажет­ ся, что взойти на них ничего не стоит... Плетемся и говорим о делах на фронте. А наши уже вовсю наступают под Ленинградом. Отбит Петер­ гоф, Пушкин, Мга, Новгород, Красное село. Фашисты отброшены от ве­ ликого города на сотню километров. Я вспоминаю Пушкинский театр, милого «Птицу», представляю, как они все там, в Новосибирске, сейчас ликуют и собираются домой в Ленинград... И мама с Марией там. Как-то они живут? Одни остались. Мама, конечно, плачет. Черт возьми! Написать бы сейчас о них, о стареньком домике, но у меня нет даже угла, где можно присесть за чистые листы бумаги. Вернее, угол-то есть, но он ледяной и совсем без света. А мне нужны ночи. Днем я занят на репетициях. Эта невозможность работать просто сводит с ума... «Что будет дальше?» —спрашиваю я неизвестно у кого, взбираясь в гору и таща за веревку санки. Однако не ближний свет плестись за этими дровами. Там и сям чернеют фигурки на пылающем снегу —то­ же, бедолаги, плетутся за дровишками, за теплом. Конец января, но воздух весенний. Так ярок снег и так эта горная зима не похожа на мертвящую сибирскую зиму. Я расстегиваю пальто, снимаю рукавицы, сталкиваю на затылок шапку —жарко. Рядом со мной Грант в каракулевой кепке с неразвя