Сибирские огни № 06 - 1971

К нам подходит крепкая, небольшого роста актриса с веселыми гла­ зами. Она двигается легко, ловко, точно плясунья. У нее круглое лицо, небрежная шапка густых темных волос. В ярко начищенных сапожках, в черной юбке и в новенькой военной гимнастерке, охваченной широким ремнем, она походит на зенитчицу или на медсестру из полевого госпи­ таля. На плечи ее наброшено пальтецо, явно перешитое из шинели. Низким, звучным голосом она говорит: — Поднимите-ка очки! Какие у вас глаза? —и сама сдвигает очки мне на лоб. Я смущенно улыбаюсь, щурюсь.—Ага, карие, застенчивые, ласковые. Будем знать. Смеюсь вместе с ней и невольно дружески спрашиваю: — Как вас зовут? — Вероника Бокон. — Вот, Ника, не зевай, бери на прицел: и молодой, и холостой! — Ирина усмехается, уж она-то знает женщин и любит поддеть их. — А ты чего же от меня отказываешься? — Эх, изумрудный, мне бы кого-нибудь покряжистей, Народного или, на худой конец, Заслуженного! —она, будто старшая, легонь­ ко треплет меня по щеке. Подходят другие актеры, Ирина знакомит их со мной, сыплет шутками... Ставит спектакль Яков Алексеевич Жданов, совершенно лысый толстяк с пухлым лицом и с острыми зеленоватыми глазками в сетке морщин. Но это не рыхлый оплывший толстяк, а крепкий, быстрый, с хорошим, здоровым дыханием. На нем какая-то, наверное еще дорево­ люционная, лисья душегрейка без рукавов, обтянутая сверху засален­ ным черным сукном. Живот распирает ее так, что нашивные кожаные петли вот-вот вырвут деревянные брусочки пуговиц. Я вижу его зано­ шенные брюки и старомодные суконные боты с резиновым низом... Репетируем в небольшой бухгалтерии. Актеры, не снимая пальто, теснятся за столом с керосиновой лампой. Дверь плотно не закрывается, в щели дует, пол ледяной. Только весело трещит неунывающая желез­ ная печка, словно обещает весну и теплое солнце. За столом тесно, и по­ этому актеры сидят и у стен и в углах. Я устраиваюсь на чинаровых по­ леньях у печки, смотрю в огонь, слушаю репетицию. Актеры читают по тетрадкам и еще только разбирают текст. Протянув руки над раскаленной печкой, по голосам стараюсь опре­ делить, кто и что из себя представляет, и в то же время думаю о «ста­ реньком домике». Рассказ о нем уже готов, но все еще живет только в голове. И является передо мной Сибирь, и детство мое, и школа; я вижу мать и Шуру с Алешкой, Верочку, в которую был влюблен, затосковал о школьных дружках —о Додьке с Севкой; какие-то метели и листопа­ ды кружатся перед глазами; стихи Сашки Сокола звучат: «Я хочу на ве­ селейшем свете развеселым рабом твоим быть!» Вспоминаю, как она, эта Саша, хотела походить на парня — в кепке бегала, в сапожках. Все мое остается со мной. Где-то за тысячи километров —Сибирь, а вот здесь —Кавказ, и я сижу у печки среди города, осененного великими горами. Боже мой, ку­ да меня занесло! Слышу свою реплику и осторожно вступаю в диалог. Все поворачи­ вают головы в мою сторону: интересно, что за актер приехал... В перерыв снова все выходим в коридор. Я скручиваю цигарку. Ирина берет мой затрепанный солдатский кисет с табаком и говорит Нике: