Сибирские огни № 06 - 1971

белый театр, фойе, зал с бархатными креслами... И вдруг... Но ведь Ири­ на упоминала же в письме о белом театре? Только бы мне увидеть ее, уж я скажу ей пару теплых слов. — Но —ничего! Живем —не унываем! —сначала убив, теперь на­ чинает оживлять меня Аннушка.—Вовсю восстанавливают здание теат­ ра. У нас в репертуаре уже два спектакля «Повесть о женщине»... э-э... забыла автора, и «Урок дочкам» дедушки Крылова. А сейчас репетируют «Позднюю любовь» Островского и вас ждут, как манну небесную —не хватает актера на Дормедошу... Должны скоро приехать еще несколько актеров и актрис. Потерпите до апреля, а там все зацветет, потеплеет... Муж у меня тоже актер, он сейчас на фронте. Так он, бывало, всегда дружкам говорил: «Аннушка у меня никогда носа не вешает. Она у ме­ ня красавица, душа-человек!» Выходим на улицу. О, эта слякоть, изморось, гололедица среди янва­ ря! О, эта погребная сырость, промозглость, дрожь от них! Пожалуй, уж лучше сибирские сухие морозы. Я чуть не скриплю зубами, проклиная в душе Ирину. Развалины, развалины... Все нужно восстанавливать. Ра­ боты по горло... — Ну, я побегу столярный клей доставать,— говорит Аннушка.— А вы идите к директору. Наверно, уже пришел. Его зовут Виктором Ива­ новичем. Ансаров. Запомнили? Заглядывайте вечерком ко мне. Я живу в доме рядом с нашей конторой. Одна. С сынишкой. Ему пять лет. Если что нужно —скажите, помогу. Война научила нас выручать друг друга. «Красавица Аннушка» бросает на меня загадочно-туманный взгляд и убегает... Директор Ансаров и худрук Виктор Максимович Ипатов встречают бодростью, улыбками, крепкими рукопожатиями и гудящей железной печкой около несгораемого шкафа. Ансаров в черной суконной гимнастерке, в галифе, в сапогах, начи­ щенных до блеска. Военная выправка, энергичное, сухощавое, но свежее лицо, прямой «наполеоновский» нос, волевой, сильно выдающийся впе­ ред подбородок. — Ну вот, елки-палки, нашего полку прибыло! —восклицает он, стискивая мою руку сразу обеими сухими и сильными руками.—Ну, как? Разочарованы, конечно? Ничего. Молодые —исправимся. Скоро вог театр нам отгрохают —заживем, как паны. А сейчас пока —брюхо пу­ стое и штаны рваные. Врать не буду, баснями кормить тоже. А вот этого вам будет досыта,—и он размашисто треснул по столу ладонью, на ко­ торой лежала тетрадка — роль Дормедонта.—Чем богаты —тем и рады. А что еще актеру надо? Есть роли — будет и счастье! Я улыбаюсь в ответ на его громогласный монолог. Ипатов, слушая его, тоже улыбается. Небольшого роста, плотный, с толстыми негритянскими губами, он смотрит на меня доброжелатель­ ным, умным взглядом. И он —в сапогах и галифе. Ипатов не спеша, вглядываясь в меня, расспрашивает о Сибири, о театрах, о дороге. Он вытаскивает из нагрудного кармана плоскую жес­ тяную коробочку с табаком, и мы с ним закуриваем. Оттаивая в тепле кабинета, я рассказываю о работе в Новокузнецке, в Томске, о своих ро­ лях, а потом рассказываю и о Юрьеве, о Черкасове, о Птице. И дирек­ тор, и худрук слушают с интересом. — Ну, как у тебя там с хозяйкой? —спрашивает Ансаров, когда я кончаю. Он сразу же переходит на «ты», наверное, по-своему давая этим понять, что я у них уже свой. Я рассказываю об условиях хозяйки. — Вот растуды его —это топливо!—Ансаров бьет кулаком по сто-