Сибирские огни № 06 - 1971

нец, опытные в дорожных передрягах люди свели меня с человеком жуликоватого вида, с разноцветными —синими, зелеными, белыми пу­ говицами на рубахе,—который взялся посадить меня в поезд не ком­ постируя билета. За это он потребовал литр водки и триста рублей. — Это на двоих, на двоих: мне и проводнику,—сказал он. Доведенный до отчания, я смотрел на него, как на спасителя. Хо­ рошо, что для такого случая я сохранил водку, выданную мне как-то по талону. После долгой беготни по вокзалу, перрону, после ныряний под ва­ гоны бесконечных составов я наконец очутился у тихого вагона для военных. Как ни странно, а вагон был почти пустой. Когда тронулись, про­ водник, поозиравшись, буркнул: — Расплатимся? — Сколько? —удивился я. — Пол-литра и сто пятьдесят,—он поелозил пальцами, сложен­ ными в щепотку. Я так и похолодел. Оказывается, проходимец не поделился с ним, сказал, что я рассчитаюсь в дороге. У меня уже ничего не было. Провод­ нику пришлось просто взять с меня штраф... Постепенно вагон наполняется солдатами, офицерами, а там стали пускать и гражданских. Я вглядываюсь в простые лица своих спутников. Почему же я всегда проходил мимо таких людей? Прав был Шура, говоря о моих «витаниях». Как же так? Ведь я их знаю, знаю, чем они живут и дышат. Ведь я родился среди них. И который уж раз вспо­ минаются мне проводы Шуры, тревожные ночи, мамины и мои бес­ сонницы и, наконец, «похоронная» и та ночь, полная причитаний... Да ведь это же... это же... Нельзя этого забывать! Почему же я так заволновался, будто сделал какое-то открытие? Будто к чему-то важному приблизился... Под стук колес передо мной появляется наш старенький домик то в листопаде, то во время цветенья черемухи, лезущей в окна, то среди вьюги —засыпаемый снегом; иногда вижу, как его окатывают с трубы до крыльца сверкающие ливни и мокрые березы шлепают ветвями по его крыше и он вздрагивает от грома; а то видится и слышится мне, как он рассыхается, звонко пощелкивая и потрескивая в недвижной июльской жаре. Я вспоминаю, как он скрипит и пахнет, и вздыхает дверями, и сыплет воробьиным щебетом, и плачет водосточными тру­ бами, и как подсолнухи во время ветра колотятся головами о его сен- ки. И я уже чувствую, что о нем нельзя не написать... И ничего мне сей­ час не нужно, как только простенький столишко да пачка бумаги... Туманное, промозглое утро в Бакинском порту. И очереди, очереди, очереди. Как только хватило моих ног? Взвешивали вещи —очередь, сдавал их в камеру хранения —очередь, проверяли документы —оче­ редь. Забрали паспорта, построили нас и шагом марш в баню! Выстоял и здесь очередь. Баня холодная, тесная, с мыльно-скользкими дере­ вянными скамьями. Одежду прожарили в камере. Получил ее изже­ ванную. Выстоял очередь за справкой, очередь за паспортом. И нако­ нец-то свободен. Устал —нет мочи. В кармане только пятерка. Что делать? Какому-то хмурому пар­ ню продаю три новые сорочки. И еще две ночи сидя сплю на вокзале. Кажется, меня настигла вспышка малярии, которую когда-то мать заглушила своим отваром. То мне холодно, то жарко, то меня колотит, то от жары в бредовом сне передо мной все возникает колодец,