Сибирские огни № 06 - 1971

нова. («Литературная Россия», 1970,21 но­ ября). Несмотря на различные жанровые и сти-1 левые особенности двух романов, нельзя не заметить ярко выраженной обшей тенден­ ции, проявившейся зримо в романах и С. Сартакова и А. Иванова. Тенденция эта состоит в том, что писатели стремятся к глубинному исследованию социальной дей­ ствительности, характеров и их обусловлен­ ности. А. Иванова влекут характеры сильные и сложные. Достаточно вспомнить Григория Бородина из романа «Повитель», Фрола Курганова из книги «Тени исчезают в пол­ день». Под стать им и характер Федора Савельева из романа «Вечный зов». Остро чувствуя борьбу двух миров, А. Иванов передает напряженность этой борьбы, обна­ жает ее социальные корни главным образом через исследование характеров, вступивших в противоречие с новой социалистической действительностью. Критика в свое время по-разному оцени­ вала образную систему романов «Повитель» и «Тени исчезают в полдень». И лишь в од­ ном все, писавшие об этих романах, были единодушны: к художественным завоевани­ ям писателя справедливо относили образы Григория Бородина, Фрола Курганова, Пи- стимеи Морозовой, а не противостоящих им Андрея Веселова, Захара Большакова. В связи с этим спорным представляется кри­ тическое замечание, содержащееся в той же рецензии М. Синельникова: «Анатолий Ива­ нов сделал в своем романе серьезный шаг вперед в изображении положительных геро­ ев. Некоторые из них (Кружилин, Семен) поставлены в самый центр повествования, нарисованы тщательно, подробно, другие очерчены более бегло, но во многом вырази­ тельно (Субботин, инженер Хохлов)». Да, А. Иванов способен представить по­ ложительных героев в такой же художест­ венной масштабности, в какой он раскрыва­ ет теперь характеры, пораженные микроба­ ми ушедшего в прошлое мира хищничества. Но подобное перемещение акцентов вряд ли приблизило бы автора к решению основной задачи, стоявшей перед ним при создании первой книги романа «Вечный зов». По су­ ществу в ней продолжается, развивается и обогащается разработка все того же, наме­ тившегося еще в «Повители» образа челове­ ка, ставшего жертвой индивидуализма и собственничества. Жизненный путь Федора Савельева, центрального персонажа романа «Вечный зов», в значительной мере сложнее пути Григория Бородина, героя романа «Пови­ тель». В решающие, переломные моменты истории Федор оказывается в одном лагере с теми силами, за которыми будущее. Здесь, казалось бы, налицо все предпосылки для активного приобщения к новой жизни: Фе­ дор Савельев сражался в рядах красных партизан в годы гражданской войны, после— ■он работает, не покладая рук, через многие годы проносит ненависть к брату Ивану, бывшему в рядах белых в годы колчаков­ щины. Таким видит читатель Федора на пер­ вых страницах романа. И все-таки что-то настораживает в этом человеке. Так ли уж оправдана неуемная ненависть к брату, коль Иван в конце кон­ цов понял свою ошибку, застрелил предво­ дителя банды и сам сдался красным. Потом отбыл наказание за свое пребывание в банде. И все же для Федора он остается «недобитой контрой», хотя Иван теперь честно и добросовестно трудится, заслу­ жив этим доверие и уважение своих одно­ сельчан. Без пристального внимания к про­ шлому Федора не поймешь до конца и драму его жены Анны, да и всех других его домочадцев, которым несладко живется в отчем доме. Мрачность Федора, озлобленность, не­ редко и суровая жестокость гнетут всех, особенно Анну. В годы гражданской войны она сражалась вместе с Федором в парти­ занском отряде, беззаветно любила его, а теперь познает незавидную участь посты­ лой жены. Еще большую настороженность вызывает все это у читателя, хотя драма семьи Федора и находит какое-то психоло­ гическое объяснение: Анна до замужества стала жертвой насильника. Все эти вопросы и читательские недоуме­ ния автор постепенно разрешает в отступ­ лениях, которые органически входят в по­ вествование, давая психологическое и исто­ рическое обоснование характеру героя. Тог­ да становится ясно, что Федор, и этим он близок Григорию Бородину, поражен ядом собственничества. Ради возможности «жить всласть» он готов на всё и в свои пятнад­ цать лет. Угодливостью и фанатической пре­ данностью Федор поражает уже тогда бога­ ча Кафтанова. Не сразу понял и сам Фе­ дор, что давно еще шевельнулась в нем «зависть к веселой и разгульной жизни хо­ зяина, засочилась где-то внутри, размывая какие-то самые мягкие, податливые места». Естественно, из всех этих наблюдений вырастает потом развернутая картина-об­ раз, раскрывающая губительную силу собст­ венничества. Жиденький вешний ручеек, по­ добно зародившейся в душе Федора зави­ сти к разгульной жизни, размывает посте­ пенно «место, где трава выбита, почва по­ мягче, начинает по крупицам вымывать от­ туда землю, уносить прочь». И так из года в год делают свое дело вешние ручейки. «А еще через несколько лет придет на это место человек — и ахнет: ровное, сверкающее под солнцем изумрудной зеленью поле пере­ резает теперь надвое черный, глубокий, без­ образный овраг. И этот овраг все растет да растет, как гноящаяся рана, и поле буд­ то стонет от этой раны, но заживить ее не может...» Картина эта органически входит в кни­ гу, необычайно емко и точно передает суть характера Федора. Характер сложился, и Федор Савельев далеко пошел бы по пути накопительства, но жизнь опять-таки распорядилась по-своему.