Сибирские огни № 06 - 1971

Так вот где грянул подлый выстрел, вот где под дождем лежал убитый поэт! Моросит. Перед нами каменный обелиск с бюстом поэта в небольшой нише. Вокруг обелиска каменные столбы с цепями между ними и с чу­ гунными грифами по углам. Угрюмые птицы стерегут покой этого места. С их клювов и хвостов капает. Кругом голые деревья —тоже в каплях... Моя учительница Ника уехала на пять дней в Железноводск со спектаклем «Платон Кречет», а я остался играть в Кисловодске с другой группой актеров. В первый же день затосковал, заметался. Что за черт! Подумаешь, Ники не будет пять дней... Брожу по коридорам санатория, курю, сидя в холле. Иду в парк. Неуютно. Погода опять испортилась. Слякоть, холодный ветер. Да что это со мной? Я же давал себе клятву — работа и только работа, а всякие там Любови... это уж потом, когда будет дело сделано. Возвращаюсь в санаторий, комната пуста. Плетусь в курзал. Пусто в старинном помещении. Даже рабочих еще нет. Зал и сцена тонут в темноте. Только при входе за кулисы лампочка ярко освещает стол, за которым сидит дежурная и вяжет носок. Над ее головой на стене висит телефон. Я подсаживаюсь к столу, вытаскиваю из внутреннего кармана пид­ жака тетрадь. В санаторий возвращаться не хочется. Пожалуй, напишу письмо матери. Но ничего не получается. Письмо нужно придумать бодрое, а мне совсем не до бодрости. Рассеянно записываю как-то подмеченное в библиотеке: «Близору­ кий, казалось, не читает, а нюхает книгу». Забавная деталь! Дежурная — приветливая седая толстуха со старенькой шалью на плечах — пытливо посматривает на меня через очки. Должно быть, чует, что я нервничаю. — Чего это вы так рано пришли? Отдыхали бы,—говорит она мель­ кая спицами. Любопытная, должно быть, хочет втянуть в разговор. — Да так... Не сидится, не спится, не читается... Бывают такие минуты. — Это верно — бывают... Вы откуда? — Вообще-то из Сибири. Дежурная оживляется. — Батюшки! Земляк! Из каких же мест? Я называю. — А я из Томска! —- Работал я и в Томске. — Отец мой был лесником. В Томских кедрачах я выросла. До сих нор вздыхаю о них. Матушка, бывало, так говорила...—Я слушаю, а ка­ рандаш мой машинально бежит по листу, следом за голосом дежур< ной: —В ельнике —трудиться, в березняке —веселиться, в сосновом бо ру — молиться, в кедраче — умирать. Это ведь уж очень верно люди подметили. Каждый лесок имеет свое обличье: березняк —он белый, веселый, легкий, а среди кедров темно и глухо. Не знаю, почему я стал записывать ее слова. Может быть, мне по­ нравилось, как она говорит. Я делаю вид, что черчу что-то в тетрадке,