Сибирские огни № 05 - 1971

искры душевной лирики; тот же лиризм чувствуется и в «Поучении Владимира Мо­ номах», написанного с чисто деловой целью; в «Слове Даниила-заточника», зве­ нящем, как гусли, то и дело пробивается разудало-скоморошный тон; примечатель­ но непреходящей мудростью «Древнерус­ ское собрание афоризмов», многие из кото­ рых живут и «действуют» и по сей день; сказавшийся в некоторых произведениях отблеск религии, как отблеск своей эпохи, не заслоняет их реалистического ядра: «Жизнь Феодосия» и талантливейший «Киево-Печерский патерик» показывают не только духовные подвиги монастырских от­ шельников. но прежде всего земной быт. «Киево-Печерский патерик» надо считать, кроме всего, блестящим началом русской новеллистики,— недаром Пушкин говорил, что его отличает «прелесть простоты и вы­ мысла» (в письме к П. А. Плетневу от 14. IV. 1831 года). Все эти черты и особенности древнерус­ ской литературы с большой силой и ярко­ стью воплотились в «Слове о полку Игореве». Небольшое по размеру «Слово» содержит целую галерею живых людей, а его цент­ ральный женский обоаз, Ярославна, один из самых поэтических, трогательных и нежных образов во всей нашей литературе. Он мер­ цает из тумана веков как неугасимый золо­ той светильник и живет в сознании читате­ ля рядом с образами Татьяны Пушкина, Наташи Толстого, Настасьи Филипповны Достоевского, Лизы Тургенева, Молодой Бунина Аксиньи Шолохова, Виринеи Сей- фуллиной. «Слово о полку Игореве» имело свое непосредственное продолжение — поэму «За- доищина», созданную в конце XIV века рязанским иереем Софонием (кроме этой «визитной карточки», мы о нем, к сожале­ нию, ничего не знаем). «Задонщина», родив­ шаяся по свежим, неостывшим впечатлени­ ям куликовской битвы — первой победы Руси над монгольскими завоевателями, яв­ ляется не столько описанием, картиной этой битвы, сколько отголоском патриотических народных чувств, вызванных победой Дмит­ рия Донского. Литературно, стилистически «Задонщина» целиком зависит от «Слова о полку Игореве», светясь, таким образом, как бы отраженным светом, что, разумеется, не лишает ее большого значения как литера­ турного памятника. Татаро-монгольское нашествие, духовно не покорившее Русь, все же замедлило и за­ тормозило общее культурное (и, в частно­ сти, литературное) развитие страны. Но уже в конце XIV —начале XV века на Руси жил и работал писатель (а, возможно, и живописец) Епифаний Премудрый, которым по справедливости должна гордиться рус­ ская литература Автор «Житий» Стефана Пермского и Сергея Родонежского Епифаний Премуд­ рый обладал не только большой ученостью, но и великолепным стилем: «плетение сло­ вес» в его «Житиях», напоминающих причудливо-изящный орнамент, достигло неподражаемого совершенства. В «Избор­ нике» нет,—и опять-таки к большому со­ жалению,—отрывков из этих «Житий», но зато помещено письмо Епифания к Кириллу Тверскому, содержащее ценные данные о Феофане Греке и являющееся примером тогдашнего искусствоведения. В XV—XVI вв. вообще довольно широ- ко культивировался жанр «житий» и сказа­ ний («Сказание о Данииле-воеводе», «Ска­ зание о князьях владимирских», «Сказание о псковском взятии» и проч.), как культи­ вировались сказочно-фантастические новел­ лы, вроде «Путешествия Иоанна Новгород­ ского на бесе», и сюжетные повести, из ко­ торых особенно интересна «Повесть о Пет­ ре и Февронии Муромских». Сказочно-ле­ гендарные, фольклорные и религиозные мо­ тивы этой повести полностью подчинены ее бытовой и нравственной основе —прослав­ лению семейного очага и простой крестьян­ ской девушки как образа веры и верности. Исследователи сравнивают эту повесть с по­ вестью о Тристане и Изольде, что является свидетельством наличия в древнерусской литературе т. н. бродячих сюжетов (о том же говорят «Повесть о Дракуле», «Повесть о Басарге», «Повесть о Бове-королевиче» и другие). XV—XVI векам принадлежит и широкое развитие художественной политической ли­ тературы («Повесть о новгородском белом клобуке»), и боевой публицистики, с наи большей остротой выразившейся в «Посла­ ниях Ивана Грозного» кн. Курбскому. Жаль, что в «Изборнике» не использовано «Послание» Грозного в Кирилло-Белозер- ский монастырь, интересное и само по се­ б е— как выступление Грозного против превращения монастырей в своеобразный боярский бастион, и по своему литературно­ му языку. XVI век обогатил русскую литературу замечательной эпопеей «Казанская исто­ рия», широко использованной впоследствии М. В. Ломоносовым в своих поэтических и исторических трудах. «Казанская история», повествующая о трехсотлетием существовании казанского ханства и о взятии Казани русскими войска­ ми (в 1552 г.), вобрала в себя самые раз­ нородные жанровые элементы —стиль воин­ ских повестей, вставные новеллы, лириче­ ские «заставки», похвальную риторическую торжественность, достоверность летописи: причем все эти элементы сочетались в не­ расторжимом единстве и цельности. «Казан­ ская история» пользовалась огромным успе­ хом у современников,—до нас дошло около 200 ее списков. XVII век, «век перелома», еще шире, глубже и свободнее развил основные тра­ диции и жанры литературы и, прежде всего, традиции реализма. В этом веке, наряду с военно-политическими «повестями», связан­ ными как с эпохой «смуты» («Плач о пле­ нении и о конечном разорении» и др.), так и более поздним временем («Повесть об