Сибирские огни № 05 - 1971

безумия, борьбы — сейчас, немедленно!» И дальше: «Шеломину, как Урамбо, хо­ телось бега, задыхания, освобождения. Он любил охоту, любил часами бежать за слабеющим лосем, любил шум бешеной крови, возбуждение, делающее неутомимым тело... Поэтому, не подумав ни секунды, он первым бросился за Урамбо по огромным следам». Нельзя не почувствовать ту экспрессию, ту романтическую приподнятость, которая определяет тональность эпизодов, связан­ ных с бегством и гибелью Урамбо. Утверждая, что «везде в мире —в джунглях, трущобах и дворцах, каждая сам­ ка дразнит своего самца», В. Итин распро­ страняет это положение и на события социального плана, недвусмысленно под­ черкивая, что, возможно, в этом — перво­ причина того выстрела, который послужил поводом для начала первой мировой войны: Шеломин «не мог бы решить, каким взрывом вспыхнет его молчаливое бешенство и ког­ да он перестанет сопротивляться ему, если бы в Сараеве такой же юноша, быть может, под влиянием такой же тоски, ненависти и любви не всадил пули в слоновью тушу Франца-Фердинанда». Как видим, в повести соседствуют, не смешиваясь, два стилевых потока, границу между которыми легко провести —сатири­ ческий и романтический. Более того —это стилевое различие рождено двойствен­ ностью самого писателя в оценке событий. С одной стороны — это беспощадное разо­ блачение тех, кому война выгодна,—всяче­ ских мистеров грэди и торговцев оружием, исправным и бракованным, с другой — попытка «биологического» толкования со­ бытий, плюс романтизация этого «биоло­ гизма». Но, хотя противоречия повести очевидны, в целом произведение заслужи­ вает бесспорно положительной оценки: оно оказалось одним из краеугольных камней, на которых зиждилась антивоенная тема в советской литературе. Было бы несправед­ ливо забыть вклад Вивиана Итина в реше­ ние этой темы, ибо повесть «Урамбо», при известных ее «перекосах», хронологически была одним из первых произведений со­ ветской прозы, разоблачавшей зачинщи­ ков империалистических войн. Итин спра­ ведливо видел в разработке проблем по­ добного плана возможность для советско­ го писателя оружием своего искусства от­ ражать угрозы извне. Романтизм, неизменно близкий Итину, постепенно менял свое содержание, свою суть. От романтизма явно «книжного» про­ исхождения писатель все время продвигался к романтизму, рожденному действитель­ ностью, теми великими переменами, кото­ рые несла жизнь. Невольно возникает вопрос: разве В. Итин не увидел величия революции с первых ее дней? Разве не он поставил на службу революции свое перо, всего себя? Разве не он связал свою жизнь с партией в 1920 году, когда накал классовой борьбы — особенно в Сибири —достиг апогея? На все эти вопросы можно дать только утвердительные ответы. Но ответы будут лишь частью общего, гл а в н о го ответа. Смысл же этого общего ответа таков. Вивиан Итин разумом, сердцем понял и принял революцию. Но между принятием революции, осознанием ее целей и работой для революции на посту « вр и д за вгуб о т ю - ста» или редакт ора «Бюллетеня распо­ ряжений» Итина, с одной стороны, и с другой — поэта Вивиана Итина —дистан­ ция немалая. Дело тут, конечно, не только в том, что Итину нужно было обновить свой «поэтический арсенал», найти для во­ площения нового жизненного материала но­ вые принципы, новые средства выразитель­ ности. Гораздо существеннее другое: поэту мало убедиться в неизбежности и необходи­ мости революции, в благотворности ее. Поэту надо вчувствоваться в народные чаяния, надо ощутить, говоря словами Маяковского, как ...время гудит телеграфной струной, это сердце с правдой вдвоем. Это было с бойцами или страной, или в сердце было в моем. Только испытав чувство слиянности «с бойцами или страной», поэт может — именно как поэт! —поставить свою музу на службу революции. Наибелее отчетливо стремление В. Ити­ на найти новый язык, способный выразить новые мысли и чувства, проявляется в сти­ хотворении «Приказываю». И в его ритмике, и в природе поэтических образов явствен­ но ощущается следование Маяковскому; думается, что Итин добивался этого созна­ тельно. Я П риказываю: во что бы то ни стало Перепрыгните через себя! Это мало Штопать заплаты веков: Меньше хижин, больше дворцов! Солнце, солнце — В сети поймать! Сердце солнца — Моря и суши, А души Поэты должны сковать...“ писал поэт в «Приказываю». Яркая мета­ форичность, космическая масштабность об­ разов, непривычная для раннего Итина лексика, ораторский пафос призывов под­ тверждают, что именно в творчестве Мая­ ковского Итин увидел возможности для но­ вого шага всей поэзии вперед. Провидя «кометы огней заводов сквозь мрак и дали планет», Итин мечтает «пере