Сибирские огни № 05 - 1971

скую оценку «мне кажется, что Вы, пожа­ луй, могли бы хорошо писать «фантастиче­ ские рассказы»? («ЛНС», с. 36). Не только предвиденье мыслителя, но и мастерство писателя покоряет в рассказе. И, пожалуй, одна из самых сильных сторон В. Итина — масшт абност ь изображения, уме­ ние подчеркнуть грандиозность свершающе­ гося —будь то создание нового города или странствия к неведомым планетам. Социальная зрелость писателя в сочета­ нии с его художественным мастерством ска­ зались и в картинах, которые Риэль видит «из будущего», оглядываясь в прошлое. В. Итину мало нарисовать грядущее; он хочет с позиций этого будущего оценить то, что происходит на Земле в переживае­ мое им время. Потому-то Риэль оглядыва­ ется из страны Гонгури на прошлые века. Перед памп, читателями, проходят впечат­ ляющие эпизоды —от охоты льва на анти­ лоп до «охоты» людоедов на человека и пиршество у костра; от статуи, «воздвигну­ той на пороге желтых песков: зверь с ли­ цом человека» до «поездов, катящихся по железным дорогам силой перегретого пара. Из красных ящиков вылезали люди и тащи­ ли громадные сундуки и узлы, сгибаясь под их тяжестью. «Частная собственность»,— сообразил я». Прием остранения, столь уместный здесь, еще ярче оттеняет картины сражений — Риэль увидел панораму первой мировой войны. «Я обратил внимание на толпы одинако­ во одетых мужчин, шагавших в ногу, воз­ бужденно горланивших и вооруженных длинными ружьями, оканчивавшимися но­ жами. То, что я увидел, совсем не согла­ совалось с моим представлением о войнах. Здесь не было ни подвижных армий, ни осажденных городов, ни «героев». Здесь были осажденные страны и вооруженные народы. В глубоких, длинных ямах, выры­ тых параллельными рядами... стояли люди и целились друг в друга... То была, скорее, не война, а коллективно задуманное само­ убийство...» Потрясает описание газовой атаки, после которой поле усеяно трупами; затем «мерт­ вых сменили живые, защищенные безобраз­ ными масками», в свою очередь ставшие жертвой «каких-то громадных машин», что «медленно двинулись на них». Порой В. Итин от широких, масштабных картин переходит к деталям: каждая та­ кая деталь новым светом освещает перспек­ тиву, усугубляя впечатление бессмысленно­ сти и жестокости происходящего. Вот донага раздетого человека —мы догадываемся, что это пленный —ведут в степь, и «солдаты лениво посматривали ему вслед. Потом один из всадников легкой рысью поехал по тропе, намеченной в сне­ гу босыми ногами. Когда расстояние между ними сократилось на три шага, всадник не- спеша занес над головой изогнутую ледя­ ную саблю. Страшный прорез вспыхнул наискось между плечом и шеей. Человек упал, но все еще был жив. Тогда всадник снял с руки длинную пику, и я видел, как голая нога три раза беспомощно поднима­ лась кверху, при каждом нажиме». Вот, «в чаще леса, стоял совсем старый солдат и молился. Я видел,—говорит Ри­ эль,—что у этого идолопоклонника не было никакой склонности к своей профессии... Двое других солдат, одетых иначе, подкра­ дывались к нему сзади... Один из них быст­ ро схватил старика за горло... и опрокинул навзничь. Мгновение они боролись. Затем другой солдат равнодушно сунул в изви­ вающееся тело свой нож. И они осторож­ но поползли дальше, озираясь, как хищни­ ки и... и... также крестились!» Социальная обличительная направлен­ ность этих картин несомненна, так же, как живописное мастерство Итина. Убийство себе подобных вопреки своей воле и совести; моление одному богу —и кровопролитная война; уничтожение людей, ставшее про­ фессией,— и бог, благословляющий взаим­ ное истребление,—все это видит Риэль на Земле. Есть еще один фрагмент, без которого изображение В. Итиным действительности было бы неполным. «Великолепная растительность покрыла побережье теплого моря. Светлый поток пе­ нился среди виноградников, маслиновых и миндальных рощ и садов фруктовых деревь­ ев. Легкие яхты проходили мимо мраморных дворцов, останавливаясь у многолюдных пристаней, с кофейнями, лавочками, вином. За чистыми столиками сидели разноцветные женщины и мужчины в твердых ошейниках, ели пирожные, фрукты, жир и сахар, по­ глядывая на голых самок на пляже, внизу. Здесь .же, около группы изящных легких зданий, медленно копошились такие лее го­ лые существа, едва способные двигаться: они были слишком толсты. Несомненно, это лечебница для ожиревших. Они лежали на солнце, вытапливая сало, и читали курьез­ ные бумажные газеты с десятками страниц. Один из них —белый и страшный урод — одолел, кажется, все это огромное сочине­ ние с начала до конца. Там, наряду с ри­ сунками разных яств, я видел снимок с того света—с голодных у дверей. Толстяк прочел газету, отложил в сторону и повер­ нулся на другой бок.. Он был спокоен... мистически спокоен!». И масштабное раскрытие исторических событий, увиденных словно бы издалека, с огромного расстояния, и детали, «крупным планом» изображающие выхваченных из об­ щей массы людей с их индивидуальными судьбами, образуют единое широкое полот­ но, на котором зафиксированы кричащие со­ циальные контрасты, рожденные несправед­ ливым общественным строем, неприемле­ мость этого строя, несовместимость его с подлинной, истинной человечностью. Написанный в 1917 году рассказ, а точ­ нее, повесть «Открытие Риэля», впервые по­ явившаяся в печати в 1922 году, оказалась одним из первых, если не первым произ