Сибирские огни № 05 - 1971

потому идем сквозь строй нашей жизни», побывал Гелий-Риэль. «Был 1920 год после революции»,—■ вспоминает Риэль. Его рассказ — это отры­ вочные картины будущего. Могущество че­ ловека не знает пределов, межпланетные полеты стали обычными. Сильные и прекра­ сные люди живут в стране Гонгури, да и сама страна — это огромный, изумитель­ ный сад. Жизнью этой страны руководит Ороэ — совет, в который избираются гениальные изобретатели, ученые, художники, поэты. Члены Ороэ носят отличительный знак Ру­ бинового сердца. Этот знак есть у поэтес­ сы Гонгури, удостоен его и Риэль, усовер­ шенствовавший один из двигателей воздуш­ ных кораблей. Вернувшись из своего путешествия в тюрьму, Гелий сожалеет об одном— он не запомнил способов получения энергии, спо­ собов получения онтэита —вещества, не­ подвластного силе тяготения. Поэтому он не может «расплавить засовы, уничтожить тюремщиков, освободить человечество». Жизнь Гелия обрывает пуля колчаков­ ца — офицер-белочех решает избавить свое начальство от хлопот с пленным больше­ виком. В критике того времени прозвучали об­ винения писателя в попытке выдвинуть «на борьбу с милитаризмом» «общие и туман­ ные идеи гуманности и пацифизма». Но легковесными выглядят эти обвинения, если вспомнить, что сюжетный узел произведе­ ния завязывается в тюремной камере, где томятся два узника-революционера, из ко­ торых один платит жизнью за победу ре­ волюции, направленной против милитариз­ ма. Смысловой центр тяжести рассказа па­ дает на воспоминания Гелия-Риэля о стране будущего: ведь он там побывал в «1920 го­ ду после революции». Именно с этой даты начинает Риэль свое повествование о виден­ ном. Разумеется, что в этом обществе, где даже летосчисление ведется со дня револю­ ции, не может быть конфликтов и сражений, порожденных социальными противоречия­ ми. Риэль говорит: «В конце второго тыся­ челетия новой эры не только машины бы­ ли совершенны... Преступление стало не­ возможным... ну, как съесть горсть пауков! Только дети еще играли, в государства и войны». Но, когда в рассказе Итина возникает ситуация, в которой проверяются категории гуманности и пацифизма, писатель оказы­ вается на высоте положения: как саркасти­ чески изображен американец —«жирный джентльмен»! Он лепечет о своей готовно­ сти помочь узникам, и с облегчением взды­ хает, выйдя из камеры, где остались обре­ ченные — и Митчел, который когда-то спас жизнь самому американцу, и Риэль —друг этого спасителя. Мы видим, как прекрасно­ душные декларации остаются пустым зву­ ком, если сшибаются классовые интересы, если цели —антагонистичны, а классы —не­ примиримы. Итин не погрешил против исти­ ны ни в чем, показав, что в этих условиях эффектные фразы о человеколюбии, о не- пролитии крови, о евангельской заповеди «не убий» не могут служить даже фиговым листком, прикрывающим истинное положе­ ние вещей. Но при этом не трудно заметить, что на­ ивен главный сюжетный ход (Риэль преодо­ левает путь через века, с к в о зь время с по­ мощью гипноза), что отрывочность виде­ ний Риэля противоречит стремлению писа­ теля убедить нас в реальности страны Гон­ гури. Может вызвать снисходительную улыбку изображение «государственного устройства» — всем управляет Ороэ, совет гениев. Перечисление подобных недостат­ ков легко продолжить. Однако давцйте посмотрим, в чем Итин оказался прав, в чем он обогнал свое время? «Я видел постройку нового города,— вспоминает Риэль.—Тысячи кораблей (ав­ тор имеет в виду воздушные корабли.—• Ю . М . ) принесли сделанные на заводах ча­ сти, летающие люди соединили их, но ког­ да завершилась мысль инженеров, заснула энергия машин, на смену пришли ваятели, живописцы, поэты... Город был назван Лей- тоэн, по имени поэта Лейтоэн...» Не только о таких современных по идее свершениях мечтал Итин, не только пред­ сказывал гармоничное слияние труда «фи­ зиков и лириков» в будущем. Устами Риэ­ ля он утверждал, что люди научились «из­ менять очертания материков, уничтожать и переносить горы. Началась разработка об­ щего плана планеты...» Итин был не прожектером, а фантастом: рисуя захватывающие дух картины буду­ щего, он понимал, что основой всего долж­ на быть энергия. Риэль поясняет Митчелу: « — Мир —энергия, она безгранична. Мы здесь нищие миллиардеры, мучаемся от ее недостатка, но она всюду. И нужно не­ много разума, немного коллективного разу­ ма, чтобы подчинить ее организующей силе сознания. Как просто! А мы...» В реторте Лонуола — ученого и поэта из страны Гонгури—«впервые зашевелилась протоплазма, созданная путем синтеза из мертвого вещества». « — Я победил,— продолжает Риэль.—' Я первый увидел, как плотный кусок ве­ щества превратился в мелькающий вихрь светящихся точек. Я придумал способ сле­ довать всем их бесчисленным движениям, останавливая в поле зрения атомные ча­ стицы. Я научился наблюдать эфемерные, мимолетные явления, замедляя их, замед­ ляя самое время... Конечно, я понял, что вовсе не разрешил проблемы; но большего я и не ждал. Атом­ ные системы превратились в звездные ми­ ры, в солнца, окруженные планетами...» Широта познаний Итина очевидна. Не­ оспорим его научный кругозор — пожалуй, и сегодня, в головокружительном каскаде научных открытий описанное им не пока­ жется наивным. Не это ли вызвало горьков