Сибирские огни № 05 - 1971

всегда и из выгоды. Посмотришь —идут, кхекают, легкие выплевыва­ ют. Жалко. Бывало, так сала дашь, даром, зато и сейчас помнят. А Михаил умен был. Скажем, поставит жена суп, и ребята целят его выхлебать. Пожалуйста, рядом охрана —сидит черный головастик и рычит. А сам ни-ни... Кости он собирал, набивал ими печурку. А чуть проголодается, тотчас вытаскивает костяные сухари и грызет. Хозяин!.. Помнится, стал я сдуру эти кости выгребать из печурки, так он во как за руку меня хватил. Ударил я его, а жена кричит: — Опомнись, кормильца бьешь... ...По барсучку Михаил пошел сразу. Старик взял на охоту его и свою опытную собачонку. Шустра —так он ее звал. Михаил отработал с ней первого барсука и начал их пощелкивать. Случалось, брали мы с ним на ночь по три зверя. Секрет здесь в тесном расположении нор. Погружу барсучков на тележку, Михаила сверху посажу. Утро лютое, красное. Иней. Идешь, от холода подпрыгиваешь: я тележки делал легкие, на резиновом ходу. Слесарь, он все может. А дома нас ждут. ...Михаил... Было в нем неудобство — черен, как ночь. Его и не углядишь. Сшила ему жена белый фартучек с завязками, я фонарь приспособил на стволы. А не помогло. — Что же случилось? Крепива вздохнул. — Могу и рассказать эту жизненную хреновину. Пошли мы с ним- к речке Коняге. Рукой подать. Там жил меланхолик. Жирный—-тянет живот по траве и все чавкает. Пошли. А ночь с бегучими облаками и луной. Облака стадом прут, и луна в них все ныряет, все ныряет. Са­ мая гнусная обстановка — и в голове рябит, и в глазах. Пошарил Михаил барсучка около воды (пил он или жевал лягу­ шек). Начал Михаил барамбошить. Он кричит, а я бегу, он кричит мне: <-.Скорей сюда», а мне в ноги сучья лезут. Упал раза два, фонарь по­ терял, морду о березу разбил. А у Михаила фартучек оборвался. Я сго­ ряча и выстрелил и обоих положил. Рядышком лежат, Михаил с бар­ суком, будто дружки, а всего-то попала в Мишу одна свинцовая горо­ шина, из уха в ухо прошла. Привез его домой —жена давай меня молотить по спине, но кулаки у нее мягкие. Бьет и воет — слаба на слезную железу. А я тоже сам не свой. Барамбош второй После Михаила мне долго не везло на барамбоша. Бог карал. Но могу тебе прямо сказать —глупее второго, собаки у меня не было. Идиот... Случалось ему заблудиться в городе, а уж в лесу он терялся не­ сметное число раз. Но окраска его была хороша — белый (жена его под­ синивала). В лунную ночь словно плывет в воздухе. Но я приспособил свисточек, и барамбош находил хорошо, если только не забывал, кто ему свистит. Он-то и застрял в норе. Остановили мы барсучка, я трах палкой по носопырке, но промахнулся и засветил себе по колену. А на палке-то свинец. Взвыл я, скачу на одной ноге. Барсук, конечно, в нору, и барам­ бош за ним—так и въехал. Я приковылял, зову, моргаю ему фонариком —воет. — Бобка,— говорю,—терпи.