Сибирские огни № 05 - 1971

К Р И Т И К А И БИ Б Л И О ГР А Ф И Я ю. мостков са Один из первых огнелюбов (Вивиан Итин) На протяжении двух десятилетий — почти до конца тридцатых годов —трудно найти какое-либо литературное начинание в Сибири, к которому Вивиан Итин был бы непричастен. Своеобразный прозаик и вид­ ный поэт, страстный очеркист и тонкий ли­ тературный критик, глубокий и острый публицист, внимательный и чуткий настав­ ник молодых авторов, один из зачинате­ лей журнала «Сибирские огни» — так много­ гранен облик этого недюжинного человека. Леонид Мартынов, называя стихотворные строки Итина «прекрасными», убежденно заявляет: «Час воскрешения Вивиана Ити­ на [... ] настал. Пора по-настоящему воз­ дать должное этому большому художнику слова» («День поэзии», М., 1963, с. 260). Впрочем, сам Л. Мартынов уточняет: «Нельзя сказать, что это не делается. Нель­ зя сказать, что это незаслуженно забытый поэт. Для меня лично, да полагаю, что и не только для меня, а и для многих, это, наоборот, заслуженно не забытый поэт». Вивиан Азарьевич Итин родился 26 де­ кабря 1893 г. (7.1 1894) в Уфе, там же окончил реальное училище. Поступил в Пси­ хо-Неврологический институт, а затем в 1913 г. на юридический факультет Петер­ бургского университета. После Октябрьской революции работал в Наркомюсте с первых дней создания Ко­ миссариата. Мятеж чехословацкого корпуса, вспыхнувший в 1918 г., застал Итина в Си­ бири, куда он уехал в отпуск. В 1920 г. был назначен заведующим отделом юстиции в Красноярске. В этом же году вступил в Коммунистическую партию. К 1920 году от­ носятся и первые выступления в печати — в газете «Красноярский рабочий». В Канске, в 1922 г., 29-летний Итин вы­ пустил свою первую книгу — повесть «Стра­ на Гонгури». Но начал он со стихов, напи­ санных в стенах Петербургского Психо-Нев­ рологического института. Позже они вошли в книгу «Солнце сердца», ставшую ныне библиографической редкостью. Юношеские опыты Итина не отличают­ ся оригинальностью. Это сказывается в оби­ лии литературных штампов, в погоне за «красивостями», а порой и в явной безвку­ сице. Не один раз встретишь «блаженство», «зачарованную высь», «лучезарные сферы», «голубое счастье», «голубые сны», «детские сны», «туманные наркозы», «грезы», «морей коралловых атолл»... Подражательность сказывается и в том, к а к Итин решает темы, близкие символи­ стам. В ряде его стихов явственно сквозят мотивы разочарования жизнью, непознава­ емости истины, мотив смерти-избавитель­ ницы. В стихотворении «Эмпедокл», написан­ ном в форме монолога лирического героя, молодой поэт опирается на легенду о том, что Эмпедокл бросился в кратер Этны. Эм­ педокл объясняет, что привело его к ги­ бели: Моя душ а — огонь, Аидоней, Ее туда влечет, где он таится,— . К источнику сж игающ их огней: Подобное к подобному стремится. Но это, так сказать, «романтическое» объяснение; далее в монологе Эмпедокла звучат ноты разочарования жизнью; Я знаю ж изнь и знаю цену ей. Моя душ а полна тоски и гнева, О исцели ее, Аидоней! Эмпедокл с горечью говорит о жизни; она проходит «как странная мечта, и от любви до низкого порока. В ней неизменны ложь и суета». Сетуя, что «Истина уходит без конца», Эмпедокл восклицает: «Мне скучно дольше жить и дольше ждать», под­ крепляя это признание сентенцией «Лишь мертвое перестает рыдать...» Та же убежденность в непознаваемости