Сибирские огни № 04 - 1971

ные основы или вера. Раньше была прежде всего вера, сказала она, по­ думав, мораль —уже как следствие; теперь, пожалуй, наоборот, вера — оформление, антураж; тяжело приходилось, мама рассказывала, без ве­ ры пустота образовывалась, вакуум, а чтобы заполнить его... Она приподнялась и, подавшись вперед, вдруг перевернулась на спину, упала головой в сухие серые заросли полыни: — Вот! Полежать тут — неделю потом волосы будут полынью пах­ нуть, красота! Закинула руку за голову, сорвала стебелек: — Понюхай! Я ткнулся в жесткий прошлогодний стебель, увешанный сухими че­ шуйками, оставшимися от полынного цвета; но запаха никакого не бы­ ло; я уже хотел соврать, полынь —это мне все равно, но она выхватила стебелек из моей руки: — Да не так! Провела пальцами, обрывая веточки-чешуйки, дала мне стебелек — да, вот это была полынь! Лето это было, и солнце, и—она рядом... Она разломила стебелек на две части, одну сунула себе в рот и ' мне тоже велела жевать другую часть: — Попробуй, не пожалеешь! Горечь ушла за зиму. Терпкий, вяжущий вкус... Да, ушла горечь, совсем ушла... Хорошо мне было. Горечь уходила; по крайней мере, я старался забыть о ней. Что же оставалось? Но неужели ж так все просто, схема — и точка? Ведь я столько думал о ней, я готов был пойти за ней, едва лишь она позвала бы ме­ ня! Что-то же задело меня в ней, да как! Именно — задело. Все началось с удивления, она показалась не­ обычно сложной, эта сложность и поразила меня, мне чудились в ней закономерности высшего, тончайшего порядка! Я принялся искать их с краю, с нуля, я приложил к ней —для начала—самое простейшее, что только есть на свете, закон Ома. Результат —неожиданный. Я -думал, что только начинаю пони­ мать ее... Но все сразу стало ясно. Много внимания—«Ты опять, Миха?» Мало внимания —«Скворец зовет, Миха!» Все просто. Автоматическое регулирование. Система с обратной связью. Таковы схемы, поддерживающие постоянную темпера­ туру, уровень жидкости, громкость, что угодно. (И настроение тоже!) Мы это лет восемь назад проходили, это —как таблица умножения... Коржев прав. Я познал ее совсем, наконец. Но не стал счастливее. А все же мне было хорошо с ней, хорошо! Я наклонялся и целовал ее в губы, пахнущие полынью. Глаза у нее оставались открытыми, она глядела в небо. — Смотри-ка, погода портится. Я лег на спину. Облака быстро закрывали небо, надвигались на солнце. — У мамы был поросенок, маленький такой, смешной, да и я еще совсем маленькая была... И вот раз в грозу он вырвался из загонки, гроза страшная была, и как рванет в огороды, и я за ним. Догнала, сва­ лились мы в межу, дождь, гром, он визжит, я кричу, реву, обхватила его за спинку... Она засмеялась. Она всегда исчезала туда, к себе, когда ей было хорошо. Я попробовал вернуть ее: