Сибирские огни № 04 - 1971

С. Крившенко —автор юбилейной статьи «Сердцем и именем» —о ленинской теме в русской советской поэзии 30-х годов («Дальний Восток», № 4 )—понимает, очевидно, что следует включить в обзор и творчество своих земляков, но делает он это формально, в нескольких сухих заклю-’ чительных абзацах, ничего по существу не добавляющих. Пусть не поймут нас так, что мы счи­ таем локальный элемент чуть ли не обяза­ тельным для каждой статьи на юбилейную тему. Обязательна—оригинальность, важ­ но —свое слово. В статье А. Абрамова «Поэзия великого подвига» («Подъем», № 3) речь идет о творчестве известных поэтов в годы войны —Н. Тихонова, А. Прокофьева, П. Антокольского, Б. Па­ стернака, И. Сельвинского... Но тема по­ вернута новой гранью —балладный жанр в литературе тех лет, и работа, выполнен­ ная уверенной рукой, оказывается нужной, существенно дополняющей уже известные исследования. Статья Павла Глинкина «Музы в поход­ ной шинели» («Волга», № 5) интересна не общими рассуждениями о войне, повторя­ ющими довольно известные истины, а теми крупицами собственных наблюдений над участием литераторов и журналистов в ве­ ликой битве, что дополняют уже извест­ ные исследования и очерки. Глинкин как бы распространяет на литературу военных лет ставший народным девиз: «Никто не забыт ничто не забыто». Он рассказывает о делах писателей, чьи имена не попали в антологию поэзии и публицистики военных лет,—Алексее Лебедеве, Василии Бобры­ шеве, Александре Бусыгине, Владимире Чугунове, Борисе Котове и многих других. Он напоминает о Петре Лидове, но не об известном его очерке «Таня», а о «другой выразительной странице из его журна­ листской биографии» —дерзкой экспедиции по улицам оккупированной столицы Бело­ руссии Статья лишена элемента критиче­ ского анализа, но она оснащена фактами и уже этим полезна. Другая статья 5-го номера «Волги» — «Смертный бой не ради славы...» Алек­ сандра Огнева —отмечает юбилей победы обращением к военным рассказам наших дней, осмысливает характер современной новеллы о войне. Никаких локальных за­ дач автор перед собой не ставит, он сво­ бодно отбирает все, что ему нужно, из огромного потока произведений «малой» прозы, анализирует, делает выводы. Его аспекты значительны. Например, о соотно-. шенци героического и трагедийного в сов­ ременном изображении войны, о характере гуманизма в рассказах писателей 60-х годов о войне, об «окопной правде» и «окопной точке зрения», о характере историзма сегод­ няшней ..военной новеллы. Критик сопостав­ ляет близкие по темам и героям рассказы последних десятилетий и произведения во­ енного времени, выявляя связи со старым, новые тенденции. Рассказ В. Богомолова «Иван» сразу же после опубликования ока­ зался в поле зрения критики. Но, постав­ ленный в ряд с «Сыном полка» В. Катаева и «Маленьким солдатом» А. Платонова, он засветился по-новому и заиграл неожидан­ ными гранями. Справедлив вывод: «Иван Буслов не отменяет ни платоновского Сер­ гея, ни катаевского Вани, но он, пожалуй, сильнее и глубже их вобрал в себя горе, ярость и ненависть сражающегося народа». Слабее выглядит статья там, где автор пытается искусственно конструировать, мо­ делировать идеальные черты литературы о войне. Местами автор диктует новеллистам близкие ему, схемы. Так, рассуждая о гу­ манизме, он требует, чтобы писатели не за­ бывали «об одной важной мысли, которая так или иначе должна ощущаться» в произ­ ведениях с «определенным углом зрения» (стр. 187). И хотя сама эта мысль действи­ тельно хороша и важна, вря# ли следует критике предписывать писателю обязатель­ ное задание. Малопродуктивным кажется нам и категорическое предположение, что та­ кие-то и такие-то модели персонажей в про­ изведениях такого-то типа будут «мало под­ ходящими фигурами» (стр. 189). Такая нор­ мативная заданность давно обнаружила свою' несостоятельность. Активное вмеша­ тельство критики в литературный процесс заключается не в конструировании искусст­ венных моделей для художника. Когда дальневосточник А. Татуйко бро­ сает в статье «Литераторы Забайкальского фронта» («Дальний Восток», № 5) ретроспек­ тивный взгляд на военную поэзию и про­ зу, стремясь подытожить художественный опыт тех неповторимых лет на материале армейских газет своего края,—это выгля­ дит не только уместно, но и необходимо. Судя по всему, автор был товарищем и со­ ратником поэтов и прозаиков, чье творчест­ во он рассматривает. Да и материал того требует: Забайкальский фронт, многими ты­ сячами километров отделенный от театров военных действий, жил своей особой жиз­ нью, здесь по-своему, невидимо, скрыто го­ рел огонь войны, по-своему накалялись вул­ канические страсти, хлынувшие наружу по­ бедоносной лавой летом сорок пятого года. Критик сумел выявить это своеобразие, по­ казать, как на страницах армейских газет стихи, очерки и рассказы выразили особый душевный настрой дальневосточных воинов, их солдатскую настороженность и чуткость пограничников: Там, за ничейной полосою, Чужая жизнь, чужие люди. И веет черною грозою От притаившихся орудий. В историю поэзии периода войны впи­ сывается, пусть набранная скромным пети­ том, необходимая, обязательная строка. Обидно только, что местами автор поз­ воляет себе несколько снисходительный подход к фронтовой поэзии. Он, кажется, включает в свой обзор все подряд: то, что- являет подлинную поэзию, и то, что былб лишь непосредственным и непритязатель-