Сибирские огни № 04 - 1971

солидно, не создавая впечатления «игрушеч- ности». Особенно впечатляет макет парово­ за. В финале под овации зрительного зала он трогался в путь». В принципах постановки «Рельсы гудят» нетрудно увидеть влияние знаменитого «Бронепоезда 14-69» во МХАТе, спектакля, поставленного годом раньше и ставшего широко известным. Вспомним вагоны в на­ туральную величину, исключительно досто­ верный шум железнодорожной станции, на­ сыпь у полотна дороги, весьма реальный ка- менньш мостик через пути — все эти детали оформления, такие достоверные, до иллю­ зорности похожие на настоящие, в те годы поражали воображение, вызывали серию подражаний. Огромным успехом пользовал­ ся и Пеклеванов — Н. Хмелев; его полеми­ ка с «железным комиссаром», принцип кон­ кретизации характера тотчас стали необы­ чайно популярными. Можно не сомневаться, что под прямым влиянием успехов мхатовского «Бронепоез­ да» решались и образы Новикова, Парши­ на, и весь образный строй спектакля крас- нофакельнев. Но несмотря на известные потери, в целом «Рельсы гудят» зрителями хорошо принимались. Показательным явлением своего време­ ни стала постановка комедии «Не было ни гроша, да вдруг алтын». В. Тезавровский решился, наконец, отойти от своих привыч­ ных канонов и поставил русскую бытовую классическую комедию в условном ключе. И получилось! Хотя и не до конца после­ довательно, но в своей основе — в едином плане гротеска — осмеивалось царство хан­ жества и взятки, темное царство бессердеч­ ного чистогана, где любовь и совесть —то­ вар, где берут, дерут и грабят все, начиная с купца и кончая чиновником. Весь спектакль был выдержан в стиле комедии кукол. Зрителей встречал супер­ занавес, пестрящий рекламными плакатами, с красочным изображением героев коме­ дии. Поверху надпись —«Музей-панопти­ кум». Когда занавес раздвигался, те же фи­ гуры, что и на супере, но уже, живые, за­ стыв на вращающемся кругу, под затаскан­ ные мелодии шарманки проплывали на фо­ не карточных домишек, скученных грудой в центре круга. Символом жизни в тесноте замоскворецкого переулка, жизни жалкой, со сплетнями и заботами о замужестве, с мечтами разбогатеть во что бы то ни стало представала эта панорама музейных эк­ спонатов. Но не слишком ли рано было сдавать в музей людские пороки, с такой силой изо­ бличенные Островским? Рабкоры, на осно­ ве отзывов которых строила свою коллек­ тивную рецензию газета1, категорично за­ являли, что вся комедия —музейный мате­ риал и никакого нравоучительного значе­ ния она теперь уже не имеет. На основа­ нии такого заключения они сетовали, что в роли Крутицкого М. Шейнин «вместо шар­ жированного осмеяния типа скряги своим напряженным драматизмом игры дает со­ вершенно другое толкование этому образу». Из откликов следует, что не только Кру­ тицкий, но и его жена (Халатова) и сын Елеся (Брагин) решались режиссером «в явно реалистических тонах». А это, ут­ верждали рабкоры, совершенно неверно — разрушается ощущение «музейности». Но режиссерский замысел вовсе и не был устремлен к музейному воспроизведению комедийных образов. Оживляя свои «эк­ спонаты», Тезавровский хотел заставить современника взглянуть на себя самого, на окружающих — нет ли в ком пороков про­ шлого? И высмеять, жестоко, беспощадно с помощью персонажей прошлого. Тем. и до­ рог был постановочному коллективу Остров­ ский, что он жив и по сей день. На основании бесед с очевидцами и участниками этого спектакля можно утвер­ ждать, что именно благодаря реалистиче­ скому исполнению основных ролей «Не бы­ ло ни гроша...» имел успех у зрителей. Гро­ тесковая заостренность других персонажей придавала постановке причудливый, бро­ ский, несколько плакатный характер. Отсут­ ствие единства исполнительской манеры — недостаток простительный для режиссера, впервые пробующего силы в плане услов­ ного решения пьесы. Летние гастроли в Уфе прошли в на­ пряженном труде. Все трудности скрашива­ ла радостная перспектива начать новый свердловский сезон в собственном, специ­ ально для «Факела» выстроенном помеще­ нии. В некоторых заметках тех лет театр уже официально именовали «свердлов­ ским». Почему-то именно в Уфе краснофакель- цев ожидали многочисленные неприятные столкновения с местными теаначалышка- чи. Так, в Уфе вдруг отказались подписы­ вать афишу «Красного факела» на том ос­ новании, что режиссера, ставившего «Рычи, Китай!», сейчас не было в труппе. — У вас тут написано, что пьесу ставил Буторин, Не разрешаю. Как почему? Обма­ на не потерплю Буторина нет теперь в труппе. Он у Мейерхольда служит, думаете, Хабиби не знает3 Тщетно вся труппа уверяла строгого Ха­ биби, что режиссер может не присутство­ вать на самом спектакле, может даже уме­ реть, а постановка его живет! Пришлось по­ ставить на афише режиссером Тезавровско- го, который никакого отношения к постанов­ ке данной пьесы не имел1. Не менее умилительная история произо шла в связи с критикой в краснофакельской стенгазете действий местного отделения Рабис. Авторы заметки Валевский и Шей­ нин даже были исключены из профсоюза, и ' Рабис, М , 1929, № 30, сгр, 17. «Красный факел» и «Хабиби».