Сибирские огни № 04 - 1971

Рубин корреспонденту,— был взят курс на постепенное вытеснение старого репертуара и замены его новым. Мы старались брать лучшее из столичного репертуара. Житомир­ ский сезон театр открыл моей постановкой «Конца Криворыльска», оформленного в принципе трансформирующихся ширм. Сле­ дующим спектаклем была трагикомедия Замятина «Общество почетных звонарей» в моей постановке. Здесь широко было исполь­ зовано психологическое обыгрывание пред­ метов и введена музыка Прокофьева. В Жи­ томире же режиссером Сергеевым была поставлена впервые в СССР пьеса Дм. Щег­ лова «Пурга». Им же была показана в во­ девильном разрезе украинская пьеса «Иван Кочерга» (корреспондент ошибся, назвав именем автора пьесу. На самом деле в «Красном факеле» шла пьеса Кочерги «Фея горького миндаля» — Л. Б.). Все постановки оригинально оформлялись молодым харь­ ковским художником Иваном Мячиным в плане условного реализма. Спектакли шли без суфлера. Труппа театра состоит исклю­ чительно из молодежи.1 В этой беседе-отчете по существу нари­ сована программа деятельности, которой «Красный факел» будет следовать все остальные годы кочевой жизни. Главное в новом направлении театра —курс на совре­ менный советский репертуар. Все чаще будут появляться на афише театра названия всех лучших московских премьер, на деле будет осуществляться идея «тиражирования» луч­ ших достижений столицы. Но мысль о за­ воевании своего места в составе московских или ленинградских театров заставит также искать свою пьесу, с особенной гордостью подчеркивать, как в приведенном высказыва­ нии Рубина,— «поставлено впервые в СССР краснофакельцами». Артисты счастливы были наконец вплот­ ную столкнуться с образами современников. Рассказывают, с каким упоением надевали они синие блузы и красные косынки, ко­ жаные краги ответработников и клетчатые кепи вредителей. «Конец Криворыльска» старокраснофакелыш называют первым со­ ветским спектаклем в «Красном факеле», зачеркивая, как несостоявшийся, опыт созда­ ния «Мандата» и «Розиты». Поразил принцип оформления «Общества почетных звонарей». Шутили, что на деко­ рации художник И. Мячин истратил 4 руб. 50 коп. Дело в том, что оформлен был спек­ такль с помощью контурных линий, обозна­ чавших место действия. Материалом для «линий» послужило несколько метров верев­ ки, на приобретение которой действительно была израсходована указанная сумма. На фоне черных сукон изломами веревки нано­ сились штрихи, превращавшие сцену в вокзал, ринг и т. п. А. Рубин старательно освобождал сцену от «гипноза иллюзорности», стремился, что­ бы зритель как можно ярче ощущал, что «перед ним игра, шел на эту игру сознатель­ но»1. Об этом говорила его приверженность к «условному реализму», принцип соедине­ ния сугубо условного оформления с «психо­ логическим обыгрыванием предметов». Во второй половине 20-х годов искусство Мейерхольда все дальше отходило от теат­ ра социальной маски. Искусство, опериро­ вавшее столкновениями классов, а не конк­ ретных людей, изживало себя повсеместно. Все большее внимание Мейерхольда к инди­ видуальному, к душевному складу человека не могло не сказаться и на его учениках. В этом отношении показательным явлением стала постановка в «Красном факеле» Н. Н. Буториным, убежденным сторонником идей Мейерхольда, пьесы С. Третьякова «Рычи, Китай!» (1927 г.). Сюжет пьесы С. Третьякова взят из га­ зетной заметки. В город Ваньсян, китайское захолустье, стал проникать европейский ка­ питал. Один из скупщиков кожсырья в драке с китайцами был убит. Капитан английской канонерки «Кокчефер» потребовал у местно­ го союза лодочников выдать убийцу, но получил ответ, что убийца бежал. Тогда капитан потребовал казни двух членов сою­ за лодочников, независимо от причастности к этому делу. Он дал 24 часа сроку и, в случае неисполнения своего требования, гро­ зил бомбардировкой местечка. Во имя спа­ сения города лодочники произвели между собой жеребьевку и доставили двух своих товарищей на место казни, которая и была совершена. Английский капитан почел себя вполне удовлетворенным. Один из главных теоретиков ЛЕФа, С. Третьяков, с гордостью говорил, что почти ничего не изменил в этой истории и видел в успехе пьесы торжество «драматур­ гии факта», «искусства без искусства». На самом деле, пьеса Третьякова тем и сильна, что из газетного факта здесь было создано произведение с психологической мотивиров­ кой поступков действующих лиц, со строго выстроенным сценическим конфликтом. Подобно мейерхольдовскому, спектакль краснофакельцев оказался на перепутье между театром агитационным и театром жизненным, театром условным и театром прямых жизненных соответствий, между театром «социальной маски» и театром конк­ ретных, живых человеческих образов. Краснофакельцы гордо заявляли, что- пьесу «Рычи, Китай!» поставили первыми в. провинции2. Это правда, первыми в про­ винции, но все же вслед за мейерхольдов- цами. И последствия этого факта не за­ медлили сказаться. Несмотря на то, что в «Красном факеле»- спектакль оформлял художник И. В. Мячин, а в ТИМе —С. Ефименко, поражает совпа­ дение образного решения. В обоих слу­ чаях —геометрически четкое деление сценм 1 Вс. Мейерхольд. «Печать и революция», М., 1922, кн. I, стр. 307.