Сибирские огни № 03 - 1971

А вот когда святой отей мошенничать начинает, то какой он «святой»?! Неужели и попов не будет?! А о купцах и говорить нечего Купца по-мансийски называли: «ва- та-хум» —«на берегу караулящий». Возвращаешься с рыбалки—он тебя на берегу подкараулит. С охоты возвращаешься —мимо его не проедешь. В начале каждого года в Березово. в Обдорске (ныне Салехард), Сургуте ярмарка была. Поедешь на ярмарку, а по дороге тебя встре­ чает приказчик-зазывала. У него вино, и зовет он тебя в дом купца. Переступишь порог, под ноги торговцу бросаешь связку песцовых шкурок. Это подарок хозяину. Был такой обычай. Придумал его сам купец. Потом он отдаривал: бусы, перочинный ножичек, карманное зер­ кальце... С улыбкой преподносит тебе чарку водки, вторую. Лишь после этого начиналась торговля. Хмельная торговля Золотой мех за безде­ лушки плыл в руки хозяина. Ох, и хитрый же он!.. Кто посмышленнее, тот предпочитал торговаться с хозяином в его лавке или в амбаре. И это не спасало. У купца есть книжка. Толстая она. Там долги записаны. Долги давно умерших родителей. А имена покойных священны. Разве будешь тревожить их память? Не споришь с купцом Несешь ему шкурки, оленину, рыбу. Годами но­ сишь—и все должник. За дорогой мех купец платил не деньги, брал его в обмен на хлеб, ситец, водку, топоры, ножи, котлы. За бесценок заби­ рали купцы пушнину... Купцы Новицкие за пушнину платили вдвое и втрое ниже обыч­ ных цен. Так, в 1876 году они заплатили охотникам за партию белок 2000 рублей, а продали ее за 7000 рублей, положив в карман 5000 руб­ лей чистой прибыли. За пуд хлеба, стоивший 30 копеек, они брали с тех же охотников по I руб. 20 коп. За пуд соли, стоивший 80 копеек, брали 2 рубля 40 копеек. Фунт махорки, стоивший 2—3 копейки, продавали за полтинник. Надо ли объяснять эти цифры? Ясно одно: для охотников и рыба­ ков Севера купцы были кровопийцами!.. — Новая жизнь пришла —и старшин не будет! — Новая власть пришла —инородческих управ не будет! —слы­ шим мы опять. Неужели и это правда?! Старшина! ...Хоть он и манси, хоть он и ханты —да не свой! Хуже попа он, наглее купца он! Он —и лиса, и росомаха, и волк. Все звери в нем одном живут. Знал старшина, что медвежьей лапы боялся манси и ханты. И собирал ясак перед медвежьей шкурой. Медведю, а медведь по мифолигии ханты-мансийцев —верховное божество, хозяин тайги, манси и ханты не солжет, и соболей-куниц в казну отвалит. И старшине —тоже, и попу — тоже. А умрет старшина —на его месте будет его сын или брат. Вечным казался этот старшина, которого надо одаривать мясом, рыбой, мехами... И вот радостная весть.