Сибирские огни № 02 - 1971

— Поясница чего-то... разломило всего. Полежать надо. Казаки переглянулись между собой. — Пускай полежит,— молвил хозяин.—Я его травкой здесь отхо­ жу. Я знаю, что это за болесть. Фрол, улучив минуту, сунулся к Стеньке: — Ч^го ты задумал? Отравит он тебя, Стенька... Или пришибет ночью. Поедем. — Молчи,—сказал Стенька. Казаки уехали. Стенька догнал их через два дня... Много не распространялся. Ска­ зал только: — Полегчало. Прошла спина... — Как лечил-то? —заулыбались казаки.—Втирал? Али как? — Это —кто кому втирал, надо спросить... — Они ушли,—непонятно сказал Степан.—Вместе: и старик, и... — Куда? — Совсем. В лес куда-то. Старик заприметил чего-то и... ушел. И Аганьку увел с собой. Вместе ушли. — Э-э... Ну да: что он смотреть будет? Знамо, уведет... — Ну вот, взял согнал людей... Жили, никому не мешали, нет, явил­ ся... король-королевич... Поругали Стеньку. И поехали дальше. Стенька, однако, долго был сам не свой: молчал, думал о чем-то, как видно, тревожном. Казаки же его и отговаривать принялись от печальных мыслей. — Чего ж теперь? Старик не пропадет —весь лес его. А ее увести надо, конешно: когда-никогда она взбесится. — Не горюй, Стенька. А, видать, присохло сердчишко-то? А?.. Только в монастыре догадались казаки, что у Стеньки на душе ка­ кая-то мгла: старики так не молились за все свои грехи, как взялся мо­ лить бога Степан —коленопреклонно, неистово. Фрол опять было к Стеньке: — Чего с тобой? Где уж так нагрешил-то? Лоб разобьешь... — Молчи,—только и сказал тогда Степан. А на обратном пути, проезжая опять гу деревню, Степан отстал с ■Фролом и показал неприметный бугорок в лесу... — Вон они лежат, Аганька со своим стариком. У Фрола глаза полезли на лоб: — Убил?! —- Сперва поманила, дура, потом орать начала... Старик где-то под­ слушивал. Прибежал с топором. Может, уговорились раньше... Сами, на­ верно, убить хотели. — Зачем? -- Не знаю... Я так подумал. Повисла на руке... а этот с топором. Пришлось обоих... — Бабу-то!.. как же, Стенька? — Ну, как?!—обозлился Степан.—Как мужика, так и бабу. Бабу зарубить —большой грех... До сей поры об этом никто не знал, только Фрол. Тем тяжелей была Степану его измена. Грех молодости может всплыть и навредить. В раннюю рань к лагерю разинцев подскакали трое конных; ка­ раульный спросил, кто такие. — Аль не узнал, Кондрат?—откликнулся один с коня. — Тю!.. Фрол?