Сибирские огни № 02 - 1971

ведения, нарушает его идейно-художественную целостность, принцип согласования между частным и основным. По-виднмому, П . Низовой тогда еще недооценивал крестьянство как разумную силу в революции, уделял чрезмерное внимание инстинктивному, неосознанному, стихийному. Противоречие писателя заключалось в том. что, признавая право крестья-н на свободу и землю, он одновременно сомневался, а смогут ли крестьяне, сохранившие в себе много рабского и темного, владеть землей, пользоваться свободой И это не было неожиданным для крестьянского писателя, придерживавшегося в дооктябрьскую пору стихийно-демократических воззрений. И. Вольнов, А. Чапыгин, С. Подъячев, И. Касаткин также неясно представляли себе перспективы, открывающиеся перед деревней после Октября. Трудности «переходного» периода по-своему выразились в творчестве всех крестьянских писателей. Исключение составляет разве что А. Неверов, внимание которого сразу и прочно привлекли к себе новые люди деревни, пронизанной освежающим ветром революции. Но и А. Неверов часто изображал темное и злобное в деревенском быте, отчего в произведениях его звучали порой пессимистические ноты (например, в «Повести о бабах», неоконченном романе «Гуси-лебеди», в некоторых деревенских рассказах). П. Низовой не заключал в себе, как А Неверов, по словам А. Воронского, «счастливого сочетания бытописателя и агитатора». Однако острым глазом художника и он заметил ростки новой жизни в деревне: такие страницы есть уже в «Черноземье», по еще больше их в повести «Мчтякино», в рассказе «В луговых просторах», где показана деревня, встающая «па новые рельсы».I III «...Самая лучшая глава вписана в мою жизнь Алтаем»,— писал Павел Низовой в автобиографии, признавая самыми близкими и дорогими для себя произведения алтайского цикла: «Язычники», «Золотое озеро», «Крыло птицы» и другие. Главное произведение цикла— «Язычники» (1921)— может быть определено как лирическая поэма в прозе (жанр довольно необычный для советской прозы первых послеоктябрьских лет). Уже в некоторых ранних рассказах («Мимолетное», «Панна Бета»), в медлительности их повествования, где каждая мысль, каждая фраза и каждое движение укрупнены, приближены, значительны и где как будто в:е подсвечено изнутри огнем возвышенности, в минорном их настроении чувствовалось влияние любимого писателя Низового — Кнута Гамсуна. Новые произведения также напоминают пантеистические ромэны-поэмы норвежского писателя. «Язычники» — не только поэма о «языче­ ской любви», хотя любовным переживаниям героев уделяется много места; не только гимн природе, хотя о ее всемогуществе и величии автор не устает повторять; «Язычники» — это одновременно и лирическая повесть, посвященная писателем «самому себе». В предисловии Низовой говорит о том, как, очутившись в незнакомой для него стране, он полюбил ее людей, величавую красоту ее природы и как «...страшно захотелось написать обо всем этом: и о тайге, и об озере, и о первобытном коче-* вом народе, и двух близких мне людях. Но больше всего мне захотелось напцсать о самом себе, о переживаниях и одиноких думах своих». Этот замысел не был неожиданным: и в ранние годы творчества П. Низового наряду с реалистическими картинами заметно стремление увести читателя в романтический мир грез, мечтаний, чувствований, высоких слов и мыслей, в мир духовного. Экскурсы в прошлое писатель считает необходимыми — он говорит о том, что «в миру», среди людей, в суете быта человек утрачивает какие-го духовные ценности, теряет свободу духа, перестает быть единовластным хозяином своих чувств. Эта мысль, отстаивающая как будто права человека на духовную независимость, в Действительности иногда представляет собой попытку уйти от реального и сложного мира. В какой-то степени это относится и к некоторым произведениям П. Низового, написанным под впечатлениями об Алтае. Обрести человеку себя, считает автор, может помочь только природа, величавая и могущественная,— ей одной лишь под силу вернуть человеку «человеческий» облик, якобы растрачиваемый им в обществе. Пантеистическое преклонение перед божественной природой, пядом с котопсй блекнет мирская суета,— вот главное настроение «Язычников». Погруженность и самосозерцание приводит героя повести к бездействию, безропотной покорности судьбе: «Да здравствует неизбежно |рядущий новый день! Все, что он несет мне: печаль, радость, страдание,— все ог него приемлю!..» Герой гамсуновского «Пана» выражал подобные же мысли: «Благословенны будьте жизнь, земля и небо, благословенны будьте мои враги, я был бы в этот миг милостив со своим злейшим врагом и завязал бы ему ремень у его обуви...» Свобода духа, которую П Низовой отстаивает в «Язычниках», право на счастье, право человека на землю не свяшваются с социальными процессами. В этом слабость произведения и мировоззрения писателя. Образы героев повести раскрываются в их отношениях к природе, к религии, во взглядах на любовь, мужскую дружбу. Было бы неверно утверждать, что сам писатель возводит любовь в некий особый культ, изобретает и проповедует религию любви и страсти. Так писали некоторые критики — современники П. Низового. Нельзя полностью отождествлять мысли и убе