Сибирские огни № 02 - 1971

тый мир, куда никто не хочет идти работать...» Однако вскоре жизнь советской деревни, неведомые прежде отношения между ее людьми, проблемы, возникшие в новой действительности, начинают получать в произведениях П. Низового и других крестьянских писателей более подробное и правдивое отображение. В обрисовке острых углов сельской жизни, столкновения нового с отживаю, щим писатель шел от всестороннего изображения быта, подчас с трудом отделяя главное вт незначительного, вечное — от случайного. При этом, разумеется, он не всегда в состоянии был проникнуть в сложную сердцевину происходящих в деревне конфликтов. В рассказе «Новь» (1919), например, изображена драма мужика-собственника, у которого новая власть отбирает хлеб. В голове у мужик а— недоуменный вопрос: как это кто-то другой может распоряжаться плодами его труда. «Скажи мне,— обращается он к соседу,— какие такие права есть отбирать мой хлеб? Нет таких правов! Я сам работал! Вот они, видишь? — и он вытягивает большие с оттопыренными ногтями и сине-багровыми жилами волосатые руки». “Не в силах расстаться с нажитым, герой рассказа поджигает новь — лишь бы его хлеб не достался другим. П. Низовой здесь почти бесстрастен, как автор он остается в тени, и отношение его к происходящему не прояснено. Показывая деревню в огне борьбы, в жестоком столкновении двух противоборствующих сил, писатель как бы захвачен изображением самого момента поединка, не отдавая предпочтения ни одному из противников, пока лишь присматриваясь к ним, изучая их. Однако уже в рассказе «На смену», напечатанном двумя годами позднее, авторская позиция более определенна. Главным здесь является образ старика, в недавнем прошлом «крепкого» хозяина. Он медленно уми- ,рает, уступая место новому поколению. Тускнеет старческий взгляд, а жизнь не останавливается, идет своим чередом: «Мельница ра: ботала в оба постава. Целые дни слышался шум голосов, смех; мимо окон двигались возы, сновали люди. А в темном углу за печкой, окруженный зловонием, Лука умирал. Умирал медленно, точно угасал костер, в который забыли подложить дров». Смерть старика и кипение жизни за окном — не случайное противопоставление и не просто изображенье двух поколений, сменяющих друг друга. Образ хозяина, сходящего со сцены, в произведениях П. Низового (Лука — «На смену», Никандро Демин — «Новь», Егор Нефедыч— «Черноземье» и другие) симво- .лизирует старое, подрубленное под корень, в то время как вверх буйной зеленью рвется молодая поросль — деревенская новь, несущая с собой свет, энергию, жизнь. Писатель усиленно пытается постигнуть закономерности развития новых сил в деревне и гибели старых, и его произведения все меньше становятся констатацией фактов быта и все больше — результатом вдумчивого исследования, изучения законов борьбы. Вообще, крестьянские писатели, вдохно­ вленные революцией, не удовлетворялись только изображением быта, а, пройдя этот первоначальный этап освоения новой действительности, стремились углубиться в события, постичь их внутреннюю логику. В неопубликованном до сих пор письме П. .Низовой писал о своих сомнениях и трудностях, которые б ы пи общими для писателей первых послереволюционных лет: «Хочется опять отложить (написанное.— В. К.), выждать, когда события отдалятся, когда мелочное и ненужное забудется и останется только значительное и важное, когда появится перспектива. Но тогда, значит, мы, современники, не должны касаться нашего революционного периода, кроме как с хроникерской и бытовой точек зрения? Все наши попытки обобщений, анализ необычайных социальных явлений заранее обречены на неудачу — ибо мы, современники, мы вплотную стоим к событиям, нас подавляют детали... Обидно. Не хочется с этим мириться. Может быть, при известном напряжении мысли и воли можно отодвинуть себя от событий, поставить на другой берег. Во всяком случае я пытаюсь... Мне хочется сделать попытку отыскать те отправные точки, от которых идут (в революцию) наши надрывы, . наш энтузиазм и садизм, наше бунтарство и обывательщина, наш аскетизм, подвижничество и шкурничество. Одним словом, достать дно человеческой души в наши изумительнейшие дни».1 Главная трудность и главное противоречие для писателя в то время заключались в стремлении отразить объективные. связи действительности, черты революции и невозможности тотчас же это сделать из-за обилия разноречивых фактов и мелочей, заслоняющих суть происходящего. О роли и задачах писателей, современников революции, первооткрывателей, говорил и другой крестьянский писатель — Алексей Демидов: «Мое глубокое убеждение — мы, писатели — современники революции, должны дать о ней максимум того, что можем, если, разумеется, нам есть что дать. Мы чернорабочие, те, что придут после нас, будут творить. Но без кирпичей здания не выстроишь, а кирпичи наносим мы...»* 2 В этих словах заключается смысл творчества многих писателей двадцатых годов, их значение в истории советской литературы. Однако лучшие из них не только выполняли роль чернорабочих, не только носили «кирпичи», но и построили основу здания. В их числе был и Павел Низовой. Смысл событий он отыскивает теперь не только во всестороннем изображении быта, но и в столкновении- характеров, достает «со дна человеческой души». Не сразу крестьянский писатель избирает главными объектами изображения новых людей деревни, появившихся вместе с революцией,— поначалу он с осторожностью к ним присматривается. Но вера в непоколебимость но- * Рукописный отдел ИРЛИ. Архив Л. Н. Клейя борта, ф. 568, К» 147, лл. 10—11. 2 Там же, архив Л. Н. Клейнборта. ф. 668 № 67.