Сибирские огни № 02 - 1971

I для счастливой жизни маленьких и бедных. Потому и герои дооктябрьских произведений П. Низового, как правило, надломленные, немощные люди, «торчащие в неподходящем- для себя грунте». А их робкий внутренний протест лишь обостряет жалость к ним. Скорбные, пессимистические мелодии постоянно звучат в дореволюционном творчестве писателя. Эти мелодии навеяны безрадостной действительностью, безнадежной жизнью низов. Пессимизм — характерная черта дооктябрьской крестьянской литературы. Никто из писателей крестьян не строил иллюзий по поводу социальных перемен, никто из них не видел реального выхода из нут нужды и темноты. П. Низовой искал причину бедственного положения своих персонажей в роковом, иррациональном стечении обстоятельств, а не в общественном неравноправии. В этом заключена главная особенность и главная слабость раннего творчества писателя. Преимущественное внимание к изображению характеров, погике поступков людей, попытки проникнуть в их внутренний мир, уловить движения духовной жизни — вот чем прежде всего был занят П Низовой в начальный период своей литературной деятельности. Не вдаваясь в подробный анализ его ранних рассказов, которые часто были в прямом смысле слова опытами, можно сказать, что уже в них отчетливо проявились своеобразие почерка, одаренность автора. В этот, лабораторный, период творчества было положено начало будущим крупным успехам писателя, обнаружились сильные качества его таланта. В то время в начинающем авторе уже виден был будущий Павел Низовой — мастер психологической зарисовки, поклонник и певец природы, большой знаток народного быта. Поисковость, стремление «опробовать руку» в различных жанрах определили достаточно широкий диапазон ра-тказов. разнообразие художественных приемов П. Низового Иные рассказы его фабульны, с острой интригой и неожиданной развязкой, но таких немного, больше других— лиричных, с плавным и неторопливым повествованием. Суровый реализм («Жизнь»), отличающий почти всю крестьянскую дореволюционную прозу, в творчестве П. Низового сосуществует с романтически-возвышенными сюжетами и характерами («Панна Бета»). По сравнению с произведениями других крестьянских прозаиков, рассказы П Низового, написанные в десятые годы,— более интимны, камерны: в каждом герое, каждой судьбе, человеческой истории ощущается горячее соучастие автора, сострадающего, жалостливого, прощающего.. Непоследовательность и неопределенность социальных представлений снижали остроту дореволюционных произведений П. Низового, умаляли их общественное значение. Революция 1917 года разрешила многие сомнения писателя, в его творчестве после Октября открылась новая страница. 12 «Сибирские огни» № 2 Тема русской деревни в литературе начала двадцатого века была одной из самых важных, острых й злободневных тем. В повестях, рассказах и очерках крестьянских писателей явственно ощущалась суровая, «гнетущая», «самобичующая» правда, но в них не было снисходительного сарказма, безверия в доброе «мужицкое» нтчало, идеализации крестьянской жизни. Это относится прежде всего к творчеству писателей-крестьян, заявивших о себе еще до Октября. В неменьшей степени это справедливо и по отношению к тем крестьянским прозаикам, в творчестве которых деревенская тема получила развитие лишь после ре волюции. К ним принадлежит и Павел Низовой, обнаруживший недюжинный талант деревенского бытописателя. В советской литературе П. Низовой одним из первых прозаиков посвятил свое перо жизни деревни двадцатых годов. Именно тогда литературная критика всерьез заговорила о писателе, а его обращение к деревне отметила как знаменательный поворот в творчестве: «Сила Низового-художни- ка не в его психологических вещах, а в бытописательстве деревни» («Печать и революция», 1927, № 8, стр. 197). Н. Замошкин, автор статьи о творчестве П. Низового в журнале «Красная нива» (1927, № 33), также был горячо убежден, что именно крестьянские произведения писатель «должен был посвятить «самому себе» как законному сыну деревни и природы». Теперь хорошо видно, какой перелом внесла революция в творчество П. Низового, как, впрочем, и в гворчесгво других деревенских писателей. Но произошло это не вдруг. Не сразу определилось и отношение П. Низового к деревне, поначалу он не увидел в ней изменений —с трудом, медленно пробивались в деревню свежие ветры: «За окном плыли омертвевшие деревни, не скинувшие с себя тысячелетний сон» («В вагоне», 1918). С одной стороны, не удивителен этот эпитет «омертвевшие» по отношению г опустевшим за войну деревням, но, с другой стороны, писатель говорит о сне, который длится не годы — века. То же, отношение к деревне у поэта С. Обрадовича, входившего в одну с П. Низовым литературную группу «Кузница»: «Веками сои сугробный, потный, древний, с метелями под свист сверчка, тоска над смутною судьбой деревни, проселочная тоска...» («Изба»), Здесь даже не только вековой сон, здесь отношение к деревне более «прояснено» тем, что судьба ее представляется автору вообще «смутной», неопределенной С. Подъячев, самый «деревенский» из крестьянских прозаиков, также делился с читателем своими сомнениями относительно будущего деревни: «Я не знаю, что надо делать и как делать надо, а только скажу одно, что деревня, теперешняя деревня, это действительно какой-то свой, особенный, чудной, заброшенный и позабы- 177 /