Сибирские огни № 02 - 1971

гательиая непосредственность линий рождали глубокую симпатию к юным Анри "Руссо и Нико Пиросмани из токийской школы-шестилетки. Ни в одной работе не ощущалось того натужного желания рисовать «как взрослые», которое вызывает обычно у зрителя чувство щемящей тоски Но не видно было и искусственной консервации инфантилизма, являющейся другим, не менее опасным видом насилия над психикой одат репного ребенка. Ну, а уж специальный класс, отведенный изобразительному искусству, заслуживал того, чтобы провести здесь не один час. Урокам по этому предмету в начальной, шестилетней школе отводится три часа в неделю. Нет, преподаватель не отказывается от хорошо известных нам учебных заданий по изображению куба, цилиндра и конуса, но, памятуя, что в отдельности эти экзерсисы могут одарить ученика лишь стойким страхом перед карандашом и бумагой или, в лучшем случае, отвадить от искусства недостаточно настойчивых и терпеливых, разумно и весело сочетает их со свободным творчеством, импровизацией. «Вот перед вами куча глины,— говорит художник своим ученикам.— Возьмите себе каждый по куску и постарайтесь вылепить свой характер, самохарактеристику». И вот стоят на длинных деревянных полках галереи забавнейших рожиц, не выдерживающих, может быть, критики с точки зрения профессионального искусства, но несомненно выразительных. И нельзя не подумать и о попутном, часто воспитательном эффекте такой работы: умение с юмором относиться к собственной персоне — качество на редкость ценное, а тут юмор возникает сам собой. Учитель учиг своих питомцев видеть прекрасное во всем, в самой фактуре н.ги- прозаичнейшего материала. Попалась на глаза горстка ржавых гвоздей и шурупов? А ну-ка, ребята, что вам в ней «видится»? И возникает на деревянной дощечке забавная «мозаика»: скорпион, краб, морской конек, цветы. Очень красиво и неожиданно! Клочья фольги— обертки от съеденного шоколада? А иу, малыши, заставим поработать воображение! Тебе увиделась бабочка!* Отлично. А гебе — рыбки в бассейне? Вот бумага, клей — действуй! А это полено гак и просит само, чтобы его превратили в раскрашенного индейского идола! Брусок легкого пенопластика? Пригодится! Старая шина? Так есдь у нее же великолепная фактура! Какие-то маски, чудиша, некий полу- комический вариант роденовского «Мыслителя»— скульптуры, вообще говоря, очень любимой в Японии. Покидая школ1,’, шестиклассники (в Японии дети оканчивают последовательно три школы, по системе «шесть — три— три» года, школы эти независимы друг от друга и подчиняются разным ведомствам, обязательны лишь первые две ступени) оставляют прощальный подарок — какую-нибудь коллективную работу. В тон школе, где побывал я, один из недавних выпусков оставил живописное панно, другой — большой деревянный рельеф «Насекомые» и т. д. Все это хранится в школе и составляет предмет ее гордости. Правда, мне рассказывали, что в последнее время раздаются голоса о необходимости сделать обучение в японской школе более прагматическим, приблизить его к требованиям жизни, уделить больше внимания физике, химии, .математике и другим отраслям знания, имеющим непосредственную прикладную ценность. И произвести это предполагается, конечно, за счет не столь полезных «уроков прекрасного»... Я уже сказал, что отнюдь не склонен преувеличивать рол:» и значение прекрасного в человеческой жизни. Меня уже, увы, не увлечет, как увлекла когда-то, мысль, сформулированная одним из наших поэтов: Имеющий в руках цветы Плохого совершить не может! Совершали. И не только в глубокой древности, но и в наши времена. Руки, обагренные кровью стариков и детей, бродили по клавиатурам фортепиано в ород.гх оккупированной Европы, извлекая сладостные звуки «Штиле нахт» Традиционный культ красоты не помешал и Японии стать и быть чуть больше грех десятилетий назад одной из милитаристских, фашистских держав, агрессором, инициаюром войны в бассейне Тихого океана.