Сибирские огни № 02 - 1971

•семье уже четырнадцать поколений занимаются этим ремеслом. Старший сын — уже Зрелый мастер, его работы демонстрировались на выставке в Токио. Кроме «серийной» посуды — впрочем, понятие серийности здесь весьма, относительно, ибо любая вещь ручной работы в чем-то неповторима,— Миягава создает и произведения уникальные. Вот недавняя работа — чашка «Четыре времени года», можно рассматривать ее и созерцать, как весна переходит в лето, лето в осень, осень е зиму, зима — снова в весну, и так до бесконечности. — Сколько, приблизительно, может стоить такая чашка?.— поинтересовался я. — В хорошем магазине — семьдесят— восемьдесят тысяч иен,— подумав, ответил .Миягава— А сколько времени занимает изготовление такой чашки? — Дней пятнадцать Из них полтора — два дня — рисунок. Керамические коробочки — пудреницы, что ли? — в виде птичек. Чашка с белозолотым узором на сером фоне: заснеженный бамбук в ненастный день. Работа сына. Прекрасное, древнее, как человек, искусство. И вечно молодое, как человек. Я спросил, испытывает ли кустарное керамическое производство какую-либо конкуренцию со стороны массопой и, очевидно, более дешевой фабричной продукции. Нет, сказали мне, во всяком случае такие мастера, как Миягава, этой конкуренции не ощушают: люди в Японии с детства так воспитаны, что каждый стремится иметь в своем доме помимо обычной «потребительской» посуды что-то уникальнее. Но, пожалуй, трудности со сбытом в последнее время возросли... А вот прямо на улице, на стене дома — выставка детских рисунков: лихо замахнулся битой бейсболист, идут друг на друга, выпятив животы и расставив руки, мастера популярной «борьбы толстяков» — сумо, вниз головой парят в пространства космонавты. Тут же — образцы каллиграфии, составляющей в Японии самостоятельный жанр искусства. Знаки иероглифической письменности с; их сложным начертанием сами по себе очень декоративны, и естественно, что искусство письма стоит на грани художества. Причем, ценится в каллиграфии отнюдь не сухая четкость, а, наоборот, размашистость и свобода. Очень красивым считается, если на каком-то повороте линия вдруг окажется не сплошной, а как бы прерывистой, если станут вдруг видны бледы отдельных волосков писчей кисти. Существуют три основных «стиля» написания иероглифов: «кайсе» — наиболее простой и удобочитаемый, «геосе» — «струящиеся строки» — где отдельные знаки уже сливаются и, наконец, «сосе», уже с трудом поддающийся чтению, где превалирует чисто декоративная красота написания. Декоративные надписи в стиле «сосе» часто украшают посуду, ширмы, всякого рода шкатулки и другие бытовые предметы, причем хозяин, даже будучи высокограмотным человеком, далеко не всегда может сказать, что именно начертано на принадлежащем ему старинном чайнике. Какое-то, по-видимему, благопожелание,— вот все, что он может сказать. А что пишут дети в своей каллиграфии, попавшей на выставку? Да самые разные вещи: иногда — «Япония», иногда «бейсбол», «гладкое зеркало неподвижной воды» или «дитя ветра». Неважно «что», важно «как». И еще важно то, что дети, рисуя или выводя иероглифы, знают, что стараются они не для того, чтобы их труды пылились где-то на шкафу, что взрослые всегда отнесутся к их трудам с достаточной .серьезностью. Мне помнится посещение одной из токийских школ — самой рядовой школы «первой ступени», как меня уверяли. Впрочем, даже если и была эта школа в какой- то мере исключительной, образцовой,— бог с ним: что именно принимается за образец, к чему стремятся — это ведь тоже интересно При входе в школьное здание — построенное, как мне специально подчеркнули, после войны муниципалитетом на месте бывшего армейского плаца — прежде всего бросалось в глаза обилие «изобразительной продукции» на стенах: картины, рисунки, рельефы. Чистота красок и трэ-