Сибирские огни № 02 - 1971

уныли. Оставался последний, верхний горизонт. Это случилось в ноябре. Третьи сутки по Тазовской тундре металась бездомная пурга. Она заволокла небо, и казалось, что даже звезды спрятались от пронзительного ветра. Не прятались только люди. На буровой круглые сутки шли испытания верхних горизонтов. Газ где-то был — он то опасно закипал пузырьками у самого устья скважины, то аварийно разжижал глинистый раствор, то вдруг исчезал куда-то. Где же он? Надо расшевелить пласт, возбудить его активность. Ночью это делать опасно, а зимой в Заполярье почти сплошь ночь. Решение принято: едва займётся поздний зимний рассвет, продолжить работы. А пока — наблюдать, наблюдать за скважиной, не спуская глаз. В пятом часу утра Геннадий Быстров ушел в свой балок. И только успел положить голову на подушку, с шумом открылась дверь. — Газ! Как Быстров пробежал несколько десятков метров до буровой — он до сих пор не может вспомнить. Только остались в памяти заложивший уши страшный гул, ясно видимый столб бесцветного газа и испуганнорадостные глаза ребят из дежурной вахты. — Задвижки! — крикнул он, но даже сам не услышал своего голоса. Тогда Быстров показал жестами, что нужно сделать, и первым приблизился к бушующему устью скважины. Растерянность прошла. Через несколько минут вахтенный дизелист Николай Барсук вместе с бурильщиком Вадимом Тыриным уже вертели задвижки фонтанной арматуры. Как полагается, перекрыли газовый поток, сделали отводы Передали по рации, есть заполярный газ! В тот день наша вахта была выходной, я отдыхал в поселке. Не спалось. Куда тронуться? Разумеется, в «итээровский» клуб — на рацию Но не успел я войти туда, как дверь распахнулась. Радист Петя Баженов выскочил без шапки, по его взволнованному лицу видно было: что-то произошло. — Газ! Г а з !— крикнул он и побежал будить начальство. В динамике было слышно только тяжелое дыхание Быстрова. — Что произошло? Или он плохо расслышал, или перепутал голоса, но вдруг по всей форме отчеканил: — Лев Иванович! На Тазовской площади с глубины тысяча ста двадцати восьми метров получен газовый фонтан! Визуальный дебит — до миллиона кубометров в сутки! Докладывает главный геолог экспедиции Быстров! — Спасибо за доклад, Гена. — Ах, черт! — только тут Быстров узнал меня. Слова, которые он произнес потом, я на всякий случай не воспроизвожу. В этот-то момент и появился на рации сам Лев Иванович Ровнин, главный геолог Тюменского управления, которому и предназначался хорошо отрепетированный рапорт. Тем временем радист Петр Баженов, задыхаясь от быстрого бега, поднимал одного за другим работников экспедиции. Через несколько минут подошла гусеничная машина, на которой мы отправились к фонтану. Вездеход шел по тундре, с трудом перебираясь через сугробы, подминая под себя острые снежные заструги, опасливо обходя топкие наледи. — Вот и дождались,— вздохнул, как бы отвечая, самому себе, начальник Тазовской экспедиции Василий Подшибякин.— Дождались,— повторил он, словно еще не успел привыкнуть к реальности происходящего. Высокий, чуть сутуловатый, с энергичным, резким лицом, он казался особенно большим в тесной кабине вездехода. Опытный разведчик, душа всего дела, он открывал уже восьмое в своей жизни газовое месторождение. Биография Подшибякина примечательна. Его трудовая жизнь началась не в геологической экспедиции, а за реверсом паровоза. Воспитанник ФЗО, кочегар, помощник, а потом машинист, он заочно окончил среднюю школу, поступил в Московский нефтяной институт имени Губкина. Став горным инженером, попросился в Сибирь, где только начиналась разведка на нефть и газ. Он бурил скЬажины в Нарымском крае, осваивал знаменитое Березово. И когда в трудных условиях Заполярья создавалась новая экспедиция, выбор пал на Подшибякина. Так машинист с подмосковной станции Узловой стал открывателем северных подземных кладов. ...Вездеход на мгновенье остановился. Сквозь тихие обороты мотора уже доносился ровный мощный гул. Это «разговаривал» новый фонтан, до которого оставалось не меньше пяти километров. А потом, обойдя изгиб реки, мы увидели и пламя — перекрытый фонтан полагается поджечь. Скорей, скорей! Перед буровой вездеход застопорился, и мы, теряя терпение, побежали, проваливаясь в глубоком снегу, обливаясь потом, расстегивая сразу потяжелевшую теплую меховую одежду. И остановились, как вкопанные, перед мощным разливом огня. На что похож горящий газовый фонтан? Трудно подобрать сравнение. Может быть, так извергают раскаленные газы сопла космических ракет.. Может быть, так вырывается пламя из кратера вулкана. Одно могу сказать — нельзя смотреть спокойно на это половодье огня, его переливы и стремительные рывки, словно подвижное пламя хочет оторваться от тонкой трубки бокового отвода, давшей ему силу и движение. А давление таково, что у выхода газ не успевает загораться и вспыхивает, лишь пройдя метра три на свободе. Мечется огонь. Тают снежные завалы. Горит под ними пожухлый осенний мох. У всех возбужденные счастливые лица.