Сибирские огни № 02 - 1971

ты мой,—потерпи: закричишь, все дело смажешь. Ради Христа прошу... Сам Христос вон какие муки вынес, ты ж знаешь. Потерпи, Фрол. Поду­ май-ка, сколь народу придет смотреть нас!.. А мы вроде обманем их. У нас отец хорошо помер, брат Иван тоже... Ты вот не видал, как Ивана удавили, а я видал — хорошо помер, нам с тобой не совестно за их было. Не надо и нам радовать собак, не надо, Фрол, пожалей меня. Я любил тебя, зря, может, затянул с собой, но... теперь чего про это —поздно. Те­ перь примем все сполна... Ладно, Фрол? Фрол подавленно молчал. Что он мог сказать? —он не знал, как там будет, сможет ли он вытерпеть все. — Минаев, смотри, отвалил,—закончил Степан свою прось­ бу,—Знаешь, пошто? Не хочет на наши муки смотреть —совестно. Вишь, ждут,—сломаемся. Не надо, брат. Помни про их ухмылки поганые —лег­ че будет. Смотри на меня: как я, гак и ты. Будем друг на дружку смот­ реть—легче будет. Это хорошо, что вместе будем: они нам, дураки, силы прибавляют. Лет через десять после того юный Афонька Разин, пасынок Степана, выпив лишка, стал резко и опасно говорить в присутствии войскового атамана —что-де он еще «пустит кой-кому кровя» за отчима—ото­ мстит... Все так и ахнули. Подумали: пропал Афонька, малолеток, дура­ чок. Но войсковой только глянул на казачка... И, помолчав, грустно про­ молвил: — Пусть сперва молоко материно на губах обсохнет. Мститель. Не такие...—И не досказал войсковой. Смолк. Войсковым тогда был Фрол Минаев. 32 И загудели опять все сорок сороков московских. Разина ввозили в Москву. Триста пеших стрельцов с распущенными знаменами шествовали впереди. Затем ехал Степан на большой телеге с виселицей. Под этой-то ви­ селицей, с перекладины которой свисала петля, был распят грозный ата­ ман —руки, ноги и шея его были прикованы цепями к столбам и к пере­ кладине виселицы. Одет он был в лохмотья, без сапог, в белых чулках. За телегой, прикованный такой же цепью, шел Фрол Разин. Телегу везли три вороных коня. Чуть поодаль, сзади ехали верхами донские казаки во главе с Кор­ неем и Михайлой Самарениным. Заключали небывалое шествие тоже стрельцы с ружьями, дулами книзу. Степан не смотрел по сторонам. Он как будто думал одну какую-то большую думу, и она так занимала его, что не было ни желания, ни вре­ мени видеть, что творится вокруг. Так ввезли их в Кремль и провели в земский приказ. И сразу приступили к допросу. Царь не велел мешкать. — Ну? —молвил торжественно думный дьяк.—Рассказывай... Вор, душегубец. * — Пиши,—сказал Степан,—Возьми большой лист и пиши... — Чего писать? — Три буквы. Великие. И неси их скорей великому князю всея-всея... ПС