Сибирские огни № 02 - 1971

Нет. Сами они на свой хребет наскребли. И ты, Степан, не жилец на свете. От тебя смертью пахнет. Степан и Ларька уставились на казака. Смертью пахнет,—пояснил тот.—Как вроде —травой лежалой. Я чую, когда от человека так пахнет. Значит: не жилец. — А от тебя не пахнет? —спросил Степан. — От себя не учуешь. А вот.у нас в станице —кто бы ни помирал — я наперед знаю. Подойдешь —даже лихотит, до того воняет. Скажешь че­ ловеку—не верит, пройдет время, глядишь: отдал богу душу. Или на войне срубют или своей смертью помрет. Я—такой. Меня даже боятся. А от тебя счас —крепко несет. Срубют тебя, Степан, на бою. Оно бы и лучше —взбаламутил ты всех... Царя лаешь, а царь-то заботится об нас. А счас вот —по твоей милости —без хлебушка сидим. Мы за тебя в от­ вете оказались. А на кой ты нам? Мы с царем одной веры, ишо раз тебе говорю. Степан впился немигающим взглядом, в казака, одаренного таким странным даром: чуять чужую смерть. Ларька встал и вышел из куреня, чтоб ничего больше не видеть. Слышал, как Степан сказал казаку: — Поганая ваша вера, раз она такая... Больше Ларька не слышал. Через некоторое время Степан вышел во двор, вытер саблю пучком пакли... Садясь на коня, велел казакам: — Спалить. — Не надо бы —у себя-то... Так вовсе никого не подымем. — Спалить! —крикнул Степан. Стегнул коня и погнал прочь. Лазарь догнал атамана на выезде из станицы. — Спалил? —спросил Степан не оглянувшись. — Нет. Степан оглянулся... Не то что удивился такому непослушанию, а —интересно: это бунт, что ли? — Я же велел. — Со зла велел... После сам пожалеешь. Если это не бунт, то и не ватажный угар, когда слово атамана, как искру живую, рвет и носит большой ветер, и куда она упадет, искорка, там горит. Нет, это не угар, это похмелье в пасмурный день. «Это — конец. Конец. Конец».—Степан понимал. Он молча скакал... И захотелось вдруг понять себя: есть страх? Злость? Боль? Жалость?.. Нет, одно какое-то жгучее нетерпение: уж ско­ рей бы, скорей бы какой-то конец. Какой ни на есть! Надоело. Тошно. Он и сам не верил теперь, что можно поднять Дон. Нет. Ларька как будто подслушал его мысли. V—Степан! — Ну? — Придержи!..-Погутарим. Степан осадил жеребца. — Не подымется Дон, Степан... Знаешь, чего мы делаем, мотаемся по станицам? Слабость свою всем в глаза пялим. Когда волка ранют. он, дурак, заместо того, чтоб перебрести ручеек да отлежаться где-нибудь в закутке, зализать рану, он заместо этого старается уйти подальше — кровь теряет и след за собой волокет. Так и мы... — Мы не уходим. — Ишо хуже: на глазах мечемся. — Все так же думают или один ты... такой умник? — Все. Не показывают только. Тут дураку все понятно, не надо да-