Сибирские огни № 01 - 1971

— А дальше? Казак-то... Степан совсем с неохотой досказал слышанную им где-то сказку*. — Ну, и вот: не хочет боженька простить казака. Он тоже с харак­ тером, бог-то. Набычился, и — ни взад, ни вперед. И теперь каждую ночь приползают к Ермаку змеи и сосут кровь из сердца. — Оя! — воскликнул впечатлительный Афонька. — А он не может убить их: одну убьет — две приползут, две убьет — четыре приползут... Теперь уж, поди, много ползает — по первости-то убивал, наверно. И будут они сосать его кровь столько, сколько он на своем веку чужой пролил. — И никто-никто не может убить змей? — Может. Но тогда тот человек примет на себя все грехи Ермака. Он просит,- Ермак-то. Он давно просит людей... Никто не хочет. — Кто-нибудь найдется,— сказал Афонька, очень взволнованный муками Ермака.— Хоть бы так сделать: один посидел, потом другой пришел посидел... попеременке. А то одному-то все время — больно. — Хм... Но тогда так будет: пришел человек, убил двадцать змей, сам сел. А к ему — сорок приползут. А к третьему — восемьдесят... Чем дальше, тем больше. Ты бы пошел сидеть? Афонька ответил не сразу. Подумал, потом сказал негромко и слег­ ка устыдившись своей нерешительности: — Маленько бы посидел. Пока их немного... Я их боюсь до смерти, этих змей. А ты? Степан не ждал такого вопроса, попробовал свильнуть в сторону: — Змей-то? Боюсь тоже. — Нет, а посидел бы? Надо было отвечать. — Может, посидел бы... Дотошный ты казачок! Пошли-ка к матери — кашу исть, там все понятно. Степан с Афонькой поднялись и пошли к землянке. Афонька шел задумчивый — весь еще под впечатлением сказки. Степан тоже додумы­ вал свои думы — может, тоже ходил в мыслях вокруг угловатой ска­ зочки. — Кто-нибудь да найдется — посидит! — убежденно сказал вдруг Афонька.— А? — Найдется,— откликнулся Степан.— Кто-нибудь. 16 Было еще одно утро. И одна ночь была, которую Степан потом нет- яет и вспоминал — странная ночь. Лунная, вся переполненная через края белым, негреющим светом... Но — позже. Было утро. Была та короткая предрассветная пора, когда все вокруг — воздух, небо, земля — все вспыхнет вдруг тихим синим светом, ко­ роткое время горит этот нездешний свет, и его потом одолеет ясный, бе­ лый— рассвет. И вечером бывает такая пора — предсумеречная. Такой же короткий, драгоценный миг чистого свечения, когда все живое при­ тихнет на земле и пережидает таинственную минуту. Хорошо и грустно. Степан опять встал рано. Сел перед высоким оконцем, засмотрелся в синий продолговатый квадратик. Афонька тихо выскользнул из-под бараньего тулупа, которым укры­ вался на ночь, посидел на своем маленьком лежаке, зевнул и пошел к отчиму. Степан подвинулся на широком табурете, посадил мальчика рядом. Спросил тихо: