Сибирские огни № 01 - 1971

Степан впился в него глазами... Долго молчал. С трудом, негромко, будто нехотя сказал осевшим голосом: — Буду помнить, боярин... клятву твою. Не забудь сам. У нас на До* ну зря не клянутся, а клянутся, так помнют. Один раз и я клялся — вот и будем помнить: ты и я. Разговор принимал нехороший оборот... И очень уж шумели каза­ ки— на нервы действовали. Воеводы пошли из шатра. Прозоровский шел последним, замешкался? у выхода — что-то как будто вспомнил, остановился. — Не люблю уходить с тяжелым сердцем... Давай-ка, атаман, не будем друг на дружку зла таить. Нехорошо. Степан промолчал. Смотрел на воеводу. А тому опять попалась на глаза шуба. — Ах, добрая шуба! — сказал он.— Пропьешь ведь! Степан молчал. — А жалко... Жалко такую шубу пропивать, добрая шуба. Степан молчал. — Зря окрысился-то на меня,— сказал Прозоровский и нахмурил­ ся.— Про дела-то твои в Москву я писать буду. А я могу по всякому по­ вернуть. Так-то, атаман. Степан молчал. — Ну, шуба!..— опять молвил воевода, трогая шубу.— Ласковая шу- ''1... Только — один черт — загуляешь ты ее на Дону. Загуляешь ведь? — Бери себе,— сказал Степан. Кое-как дождался князь этих слов! Его даже стало слегка сердить — то ли недогадливость атамана, то ли жадность его глупая. — Ну — куда с добром! Только я счас не понесу ее, а вечерком пришлю. Ага, так-то лучше — чтоб не глазели. — Я сам пришлю. — Ну и вот, и хорошо. И хорошо, Степан...— Воевода даже растро­ гался, у него и из головы вылетело, что все-таки казаки уходят — воору­ женные, с припасом, богатые. И никакой острастки на дорогу он им не задал, а забота его — вся-то — страх перед царем, а он снимался мило­ стивой царской грамотой. Откровенно говоря, хоть он и пугал вчера сво­ их помощников возможными выходками казаков, сам в них не верил: ка­ заки устали, добра у них невпроворот — пить им теперь,-заливаться. А мысль эта: что Стенька — не просто разбойная душа, что это умный сильный, матерый волк,— мысль эта влетела вчера и вылетела вчера же, вечером, когда разбирали дома дорогие Стенькины подарки. «На кой ляд,— думал воевода,— ему теперь разбойничать, когда это-то добро не пропить за два года».— Только, Степан...— Прозоровский прижал руку к груди...— Христом-богом прошу тебя, не вели казакам в город шляться, они всех людишек у меня засмущают. Ведь они вот счас всос'утся пить, войдут в охотку, а ушли вы — они на бобах. А похмельный человек, сам знаешь, ни работник, ни служака. Да ишо злые будут, как псы. • — Не заботься, боярин. Иди спокойно. Прозоровский ушел. Степан оставшись один, опять стал ходить по шатру. Думал. >— Будет тебе шуба, боярин,— сказал он. И остановился.— Будет те­ бе шуба... Курва ненасытная. <■ . Ближе к вечеру того же дня, часу этак в пятом, в астраханском по­ саде появилось странное шествие. Сотни три казаков, слегка хмельные, направлялись к Кремлю, впереди на кресте несли дорогую шубу Разина,