Сибирские огни № 01 - 1971

оглоблю схватит — ну, дай бог ноги. Потом ничего — отходил. И у этого ухватки такие же. Вылитый дед Разя. — Оглобля — куда ни шло. Этот чего похуже хватает. Лют сердцем, правда. А вот Иван у их был — девка красная! Тц... Вот кого я любил! И этого люблю, но... боюсь,— признался Стырь.—• Не поймешь никак, что у человека на уме. Извести ее, что ли, гадину? — размышлял вслух есаул.— Подсы­ пать ей чего-нибудь?.. — Не, Иван, то .— грех. Что ты! — С ей хуже грех. — Нет — грех страшенный: травить человека. Лучше так убить. — Убей так-то! — Посмотрим. Домой он ее, что ли, повезет? Там Алена без нас ей голову открутит. Где Фрол-то? — Вон у огня сидит. Сушится. Как завтра-то быть? — Пошли к Фролу,— сказал Поп.— Чего-нибудь придумаем. — Что-то у меня голова какая-то стала?.. Забываю, чего хотел ска­ зать тебе, Иван...— Стырь сморщился. — Ну? — A-а!.. Вспомнил: пошли выпьем' — Чтой-то, Стырь, худой ты становисся,— сочувственно заметил Чернояреа.— Такие дела забываешь... Стареешь? — Я71Нисколь — Стареешь. — Старею. Ваня. Осталось мне выпить на этом свете всего.« двад­ цать бочек вина — Сгоришь к черту — Не сгорю! Я хоть и старый, да старого замеса, не вам чета. Слу­ чись я давеча на месте Фрола, у меня бы осечки не было. Вы только башкой берете, а мы, как яички: со всех сторон круглые. Хошь поставь нас, хошь положь — все на боку. — Что-то надо с ей делать,— опять вспомнил Черноярец княжну.— На Дону ей делать нечего. Он был не злой человек, Иван Черноярец, но святое воинство для него — истинно святое. Трое свернули от берега в сторону дальнего костра, возле которого сушился Фрол Минаев. Где-то во тьме невнятно пели двое: Ох, бедный еж! Горемышный еж! Ты куды ползешь? Куды ежисся?.. «Бедный еж» нашел наконец родную душу. Праздник, которого так ждали казаки, отшумел. И славно! И Разин не был бы Разин, если бы почему-то — по каким-то там важным воена- чальным соображениям — не бчагословил бы казаков на широкую гульбу. Никаких иных, самых что ни на есть важных соображений! Так русский человек отдыхает — весь, душой и телом. Завтра будут иные соображения. Будет день — будет пища. Утро занялось светлое. После тяжкой, угарной ночи распахнулась ширь вольная, чистая, Клубился туман.