Сибирские огни № 01 - 1971

— Этот пускай лежит,— велел есаул.— Развяжешь, Федька,— тля- ди! При солнышке мы с им погутарим. Группа с Черноярцем, шурша кустами, двинулась дальше. Пока войско гуляло, первый есаул покоя не знал. К Степану пришло состояние, когда не хочется больше никого ви­ деть. Он выпил еще чару и пошел к стругам. Его догнала персиянка. Сзади, поодаль, маячила ее нянька. — Ну?—спросил Степан, не оборачиваясь: он узнал легкие шаги девушки.— Наплясалась? Персиянка что-то сказала. — Испужалась за брата-то? Она опять залопотала что-то — скоро-скоро. Подошли к воде. Степан присел, сполоснул лицо... Потом стоял, за­ думавшись. Смотрел в сумрак. Тихо плескались у ног волны: колготил за спиной пьяный лагерь; переговаривались на стругах караульные. Огни смоляных факелов на бортах отражались в темной воде, змеились и дрожали. Долго стоял Степан неподвижно. Казалось, он забыл обо всем на свете. Какие-то далекие, нездешние мысли опять овладели им. Персиянка притронулась к нему: она, видно, замерзла. Степан обер­ нулся. — Озябла? Эх, котенок заморский,— ласково сказал он. Погладил княжну по голове. Развернул за плечо, подтолкнул.— Иди спать. Княжна радостно спросила что-то, показывая на свой струг. — Иди, иди,— подтвердил Степан. Княжна всплеснула руками и побежала. Крикнула на бегу своей няньке; та откликнулась. Степан, глядя вслед княжне, качнул головой, усмехнулся. —' Вот и возьми с нее... В куклы с ней играют, дуреха малая. Стал опять смотреть в темень... И вспомнилась почему-то другая ночь, далекая. Тоже было начало осени... И тоже было тепло. Стенька с братом Иваном (Ивану было тогда лет шестнадцать, Стеньке — десять) засиде­ лись на берегу Дона с удочками, дождались — солнышко село, и темен0 прилегла на воду. Не хотелось идти домой. Сидели слушали тишину. И наступил, видно, тот редкий, дорогой дар юности, который однажды переживают все в счастливую пору: сердце как-то вдруг сладко замрет, и некий беспричинный восторг захочет поднять зеленого еще человечка в полный рост, и он вдруг ясно поймет: я есть в этом мире! И оттого, что все-таки не встаешь, а сидишь, крепко обняв колени,— только желанней и ближе вера: «Ничего, я еще это сделаю — встану». Это редкостное сильное чувство не забывается потом всю жизнь. Братья сидели долго, молчали. Станица отходила ко сну. Вдруг они услышали неподалеку женские голоса — казачки купались. Они всегда ходили купаться, когда стемнеет. Блаженствовали одни. — Ох вода — ну, парная! — Ласкает... — Нюрашка, прыгай, какого ты?!.. Прыгай, Нюрашка! — Нюрашка Сазонова,— сказал Иван Разин.— Слушай, какой счас крик подымут. Он скинул одежду, залез в воду и неслышно поплыл. Стенька сразу же и потерял его из вида. Потом Иван рассказывал, что он, невидимый и неслышимый, подплыл к казачкам, поднырнул и поймал какую-то за