Сибирские огни № 01 - 1971

предположить, что в условиях непрерывных студенческих волнений тенденция к прямой или косвенной дискредитации студенчества тоже может иметь место. И все же какая-то тревожащая убедительность чувствовалась в некоторых выкладках журналиста. — Что вы думаете об этом? — спросил я моего собеседника. _ Не сочтите это за ворчание преждевременно состарившегося человека, но, мне кажется, в наши студенческие годы мы действительно уделяли больше внимания серь­ езному чтению. Причин, я думаю, много, и не последняя из них — та, что самих «комик­ сов» и подобной им литературы было несравненно меньше,— ответил он.— А теперь из­ датели нашли золотую жилу и, попросту говоря, делают деньги... — И не кажется ли вам, что это представляет определенную опасность для об­ щества, для нации? Я глубоко верю в здоровые начала человеческой природы, в ее сопротивляемость низменным влияниям, но ведь этой сопротивляемостью люди наде­ лены не в равной степени. Так не подтачивают ли некоторые ваши «паблишеры» духов­ ное здоровье общества? Если хотите, их можно сравнить с торговцами наркотиками, преследуемыми ныне во всех странах мира. Мой собеседник задумался, потом сказал: — Опасность существует, сомнения нет. Но как с ней быть, что с ней делать? Ведь у нас — свобода. Свобода — это лучшее, что мы имеем. И потом: вы начинаете, мне кажется, не с того копна. Если бы люди не хотели читать такую литературу, если бы она не была доходной,— никому не пришло бы в голову издавать ее. Спрос рождает пред­ ложение, так, кажется, сказано у Маркса? — Да, но все ли виды «спроса» имеют равное право на удовлетворение? В чело­ веческой природе, как ни кинь, есть элементы высокие и низменные. Неужели гуман­ ность и, допустим, жестокость, самоотверженность героя и цинизм циника, благородная жажда знания и животное любопытство имеют равные права перед лицом той богини, которую вы называете свободой? — А кому, скажите, дано судить о том, что именно возвышенно и что — низмен­ но? Где критерий? Допустим, я согласен с вами, но можем ли мы, двое, или даже будь нас хотя бы сто, навязывать обществу свои оценки? —- Критерий, мне кажется, есть: опыт человечества. Если, конечно, мы согласимся с вами, что у человечества накопился кое-какой опыт, что весь путь его не есть беско­ нечное хождение по кругу, как пытаются уверить нас некоторые философы... На том разговор наш, кажется, и закончился. Но я не раз возвращался к нему — мысленно. Недалеко от моей квартиры в районе Накано существует лавчонка. Не совсем обычная лавчонка — хотя хозяйка улыбается каждому вошедшему и благодарит за по­ купку точно так же, как в соседней бакалейной. В этой лавчонке можно купить фашистский шлем со свастикой и «новенький» железный крест — шлем стоит около тысячи иен, вымпел (конечно, тоже с соответству­ ющей маркой)— не больше трехсот, нарукавная повязка — двести. Там же продаются пистолеты различных калибров — говорят, что они не стреляют, что продажа действую­ щего огнестрельного оружия запрещена в стране, но выглядят, тем не менее, воинст­ венно. Оранжевое полотнище с белым кругом и свастикой посредине свешивается над тротуаром. Хозяин — еще не старый грузный человек, всегда почему-то перепоясанный патронташем, мрачно шевелится в полутемной глубине лавки. Иногда к нему заходят молодые парни — потолковать. Подошли двое рабочих с соседней стройки — потрогали вымпелы, посмеялись, пошли дальше. Кто запретит человеку торговать тем, чем хочет? И кто вообще сможет (вспоминаю моего собеседника!) определить, «что такое хо­ рошо и что такое плохо», если опыт Освенцимов и Майданеков — еще недостаточный критерий? Казалось бы, очень разные веши: безобидный приключенческий «комикс» — свасти­ ка над лавчонкой в Накано — убийство ребенка в Сибуя. Но нельзя не думать о том, что это — три вершины одного треугольника, соединенные прямыми, пусть, может быть, и довольно длинными, отрезками...