Сибирские огни № 01 - 1971

между востоком и Западом», что музей прпо«>ан служить «наведению мостов» и обмену интернациональными ценностями». А нынешняя экспозиция, организованная музеем сов­ местно с ЮНЕСКО, была посвящена взаимовлиянию японского и мирового искусства. Что ж, мысль этой экспозиции сама по себе чрезвычайно интересна. Известно, что меж­ ду искусством японским и мировым отношения действительно сложные. До 1868 года, до «революции Мэйдзи» сведения об искусстве Японии в европейских странах были скудны и отрывочны. «Открытие» его было открытием нового мира, со своими закона­ ми и традициями «Поистине наиболее интересная особенность Хокусаи,— писал в 1885 году в «Дневнике» Эдмон Гонкур, восхищаясь творчеством великого японского мастера,— это то, ^о его талант н а т у р а л и с т а , самый верный природе, самый точ­ ный, самый строгий, уходя порой в область фантазии, вместе с тем всегда выражает идеальное в искусстве». Намечая себе творческую «программу-минимум» на остаток жизни, стареющий писатель включил в нее монографию о «художнике зеленых до­ мов» — Утамаро. В работе Л. Л. Громковской «Из истории культурных взаимоотноше­ ний Японии и Европы», опубликованной недавно в академическом журнале «Народы Азии и Африки», приводятся восторженные отзывы о японском искусстве, принадле­ жащие Гогену и Ван-Гогу, констатируется влияние «японизма» на таких мастеров, как Моне, Дега, Писаро, Тулуз-Лотрек и других. Одновременно усилился и «встречный» процесс— в Японии: усвоение, иногда твор­ ческое, иногда лихорадочное и некритическое, того, чем был богат Запад, начиная с эле­ ментов художественной техники и кончая новейшими эстетическими идеями. Отыскива­ лись пути какого-то сочетания, сопряжения национального, традиционного и мирового, общечеловеческого. Этот процесс, присущий любой культуре, в Японии обрел специфи­ ческую остроту и в значительной мере, как я убедился, сохраняет ее сегодня. Еше и сегодня на художественных выставках, да и в том же «Музее современного искусства» можно увидеть произведения мастеров, работающих в подчеркнуто «тради­ ционной» японской манере: ширмы, свитки с изображением журавлей, рыб, гейш, побе­ гов бамбука, сосен. Эти вещи всегда изящны, чисты по краскам, но, утратив прикладное назначение, вынесенные в современный музейный зал, освещенный люминесцентными лампами, вызывают какое-то щемящее чувство. Некоторые художники пытаются изображать на ширмах и свитках современные сюжеты. Художница Фуку Акино, в мастерской которой мне довелось побывать во время поездки в Киото, видят возможность сочетать национальное и наднациональное в том, чтобы использовать традиционные японские живописные материалы (краски, бумага) для воплощения современных художественных идей. Художник Даити Дай (с ним мы познакомились на одной из выставок), напротив, старается, работая в «западной» технике (масло, холст), сохранить «частицу духа» в традиционной японской живописи. По-видимому, проблема «как остаться собой и не отстать от ве^а» по-прежнему ос­ тается в числе «больных» для японских художников. И вот — залы Музея современного искусства. «Мосты», диалог, обмен ценностями... «Пространство» Филиппа Кинга было не последним, перед чем пришлось постоять несколько озадаченно. Огромная белая конструкция, очень напоминающая китовый скелет, выставленный в большом зале Зоологического музея в Ленинграде, называлась «Небо». «Что ж,— подумал я,— постараемся понять автора, Гомонори Тойофуку. Если бы поставить эю произведение не здесь, в зале, а где-нибудь на лужайке, чтобы сквозь ды­ ры между ребрами и впрямь было видно небо, тогда, пожалуй...». Часть пола в одном и^ залов была расчерчена как детский «скачок» для игры в «классы» на мостовой. На скрещениях линий кое-где лежали белые камешки. «Сделайте это сами. Свободная композиция»,— назвал свою работу Антонио Диас. На двух пьедесталах— две массивные металлические глыбы, одна с отростком, другая напоминает сломанный электромотор. Уками Вакабаяси, «Собака в два с поло­ виной метра длиной». Электромотор, очевидно, должен изображать собачью голову.