Сибирские огни № 01 - 1971

сказать что-нибудь по-русски — нечто вроде «устного сочинения на вольную тему» — и ответить на несколько вопросов. — Вот уже полтора года мы с мужем передаем друг другу эстафету, хотя и не являемся спортсменами,— начала свой рассказ молодая женщина,— Дело в том, что я два раза в неделю посещаю курсы русского языка, и к тому времени, когда мне нужно уходить на занятия, муж не успевает вернуться с работы. А у нас — малень­ кий сын, которого нельзя оставить одного. И вот я, с ребенком на спине, спешу на станцию Таканагава. чтобы встретить мужа. Он берет сына на руки и идет с ним домой. Когда же я возвращаюсь с занятий, наша «эстафета» уже спит. Я очень люблю сына, но, вместе с тем, мне хочется работать, а не оставаться домашней хозяйкой. Ведь я два года назад окончила университет... Парень в студенческой тужурке вспоминает о том, как он был гостем на совет­ ском корабле в Йокогаме, как потом участвовал в любительских спектаклях-постанов­ ках чеховского «Юбилея» и «Неравного боя» Розова. Солидно, со знанием дела, го­ ворит о перспективах отношений между двумя странами журналист из экономической газеты. Чувствуется: для него русский язык — необходимый рабочий инструмент. — Недавно я подумала: почему вдруг стало скучно в моем родном доме? — волнуясь, спрашивает девушка из города Немуро.— Почему перевелись веселые се­ мейные собрания5 Мой отен — очень добрый человек, с большим чувством юмора, хороший советчик, в самые трудные годы моего детства он никому не позволял падать духом. Что же случилось теперь? Почему мы только и делаем вечерами, что смотрим молча в телевизор? Даже дети не так охотно играют во дворе с товарищами. Телевизор поглощает их. Конечно, я не против телевизора, не против достатка в. доме. Но вдруг мне становится страшно: не забываем ли мы что-то очень важное? Есть такое слово: отчужденность. Это очень грустное слово... — Здесь я, как один из представителей молодежи, хочу говорить о вещах, над которыми много размышлял,— это слова Юдзи Минами, юноши из Осаии.— Развива­ ется материальная цивилизация, а люди часто отдаляются друг от друга. Обществу грозит потеря человечности. Ответственность лежит на всех людях в мире, включая, конечно, и меня. Я хочу любить человека. Хочу верить в человека. Я не хочу, чтобы моя вера была обманута обществом и людьми. Зачем вести войну? Зачем спешить на Луну — может быть, лучше уладить сначала наши земные дела? — Современный японский Базаров,— на чистейшем русском языке произносит пожилой японец рядом со мной. — Я хочу посвятить себя делу мира,— говорит студент из древней Нары. О том, какой должна быть настоящая человеческая дружба, раздумывает вслух токийская студентка йосико Акэхи С подкупающей, несколько неожиданной для сдержанных обычно японцев открытостью говорит о любимой девушке молодой шофер. Они изучали русский язык в разных местах и по-разному: в кружках при обще­ стве «Япония — СССР», в университетах Токио, Осаки, Нагойи, Саппоро. Они мечтают быть журналистами, переводчиками, преподавателями. Конечно, всегда важно точно понимать истинные масштабы явления. Наверняка даже не каждый сотрудник в многоэтажном комбинате «Асахи» знал о предстоящем конкурсе — что уж говорить о городе, шумевшем за стенами! У города миллионы дел в этот час, когда день переходит в вечер, когда поезда подземки переполнены возвра­ щающимися с работы людьми, и щипчики перронных контролеров стрекочут, не пере­ ставая, как ножницы в руках опытного парикмахера. И, разумеется, есть в этом городе люди, очень по-разному думающие о большой стране на западе, а зачастую — очень мало знающие о ней. Вполне возможно, кто-то из молодых первые представления о России получает, скажем, в ресторане «Рогожский» — престранном и грустном заведении на одном из верхних этажей большого торгового билдинга в районе Сабуя, где посетителей у входа встречают стволики русских березок, а внутри — дореволюционные кредитки с Петром и Екатериной под стеклом в раме, копия какого-то царского манифеста и вездесущие матрешки советского производства, современные Хохлома и Палех.