Сибирские огни, 1970, № 12

В углу комнаты надоедливо тикали часы. Ночная бабочка, жужжа, носилась вокруг люстры. Издалека слышались раскаты надвигающейся грозы. Так прошло четверть часа. Но вот Форман встал. В левой руке у него было письмо Стетсона, в правой—папка Хэнка Смита. —Если не ошибаюсь,—заговорил он,—то здесь, в этой папке, начало цепи, а в письме Стетсона—ее последнее звено, заключающее всю аферу. —Мы имеем дело с людьми, а не со звеньями в цепи, Джон,—заметила Эллен.— Кто там вначале? Форман, тяжело вздохнув, неторопливо ответил: — Сильный человек, жуткий в своей беспощадности. Он настолько беспощаден, что поневоле испытываешь растерянность, глядя на того, кто в конце цепи. Тот—полная противоположность ему, беспомощный, жалкий, покорный всем и вся. Эллен поднялась и подошла к окну. На горизонте вспыхнула молния. Звездное небо стало затягиваться тучами. Вглядываясь в их причудливые очертания, Эллен задумчиво проговорила: — Человек в конце цепи мне ясен, это Стетсон. Так значит... он убийца?—И умолкла, как будто напугавшись этого открытия. Адвокат покачал головой. — Цепь длинная. Много звеньев, много людей. Я пока ищу преступника где-то в середине. — Перестаньте, наконец, говорить загадками,—вскрикнула Эллен.—Кто стоит вначале?— Коул,—ответил Форман.—Джошуа Мак Коул, представитель фирмы «Армко Стиль»... Эллен непонимающе посмотрела на адвоката. — Вы хотите заявить суду, что эту странную трагедию развязал он? Чего вы добиваетесь, Джон? Хэнк Смит, затем Коул. За Коулом, может быть, последует редактор Бир... Не хотите ли вы включить в свой реестр еще и прокурора? Наконец, возьмете на прицел половину Гейберна?! —Так это и будет,—спокойно подтвердил Форман.—Впрочем, вы забыли еще одно важное лицо—главное лицо в лагере обвиняемых—Батчера-Миллера. Эллен рассмеялась. Ее смех звучал почти как отчаяние. — Может оказаться, что главный свидетель и есть убийца? — Почему бы нет?—ответ Формана был подчеркнуто сдержанным и холодным. Эллен сдавила себе кончиками пальцев виски, словно ничего не хотела больше слушать о сумасбродных версиях шефа. Она села за пишущую машинку и застыла в ожидании. Форман стал приводить в порядок бумаги. При этом он продолжал размышлять вслух.— Коул приехал в этот город, чтобы заняться бизнесом. Почва здесь более плодородна. Он только ждал посева. В распоряжении было все, что нужно: провинциализм, порождающий узколобость, и узколобость, порождающая страх. Страху принадлежит убеждение, что все человеческие дела бесперспективны. И как итог—испуг и паника. Коулу было на руку, если кто-нибудь становился жертвой паники. — Значит, первое звено—Коул?—вырвалось у Эллен. Форман кивнул — Сорок лет подряд я рассматривал каждое дело само по себе. Теперь я получаю новые уроки. Проклятие! Нет преступника, действующего в отрыве от своей среды. Не отдельный факт, а лишь совокупность их—вот что может раскрыть мотивы преступления.— У вас мало времени,—сказала Эллен. —Но зато достаточно материала использовать отпущенное нам время с предельной насыщенностью,—пробурчал Форман и вытащил из папки’ счета, квитанции и заметки.—Коул посеял тревогу, чтобы сделать людей благосклонными к бункерному бизнесу. Он остался в самом темном углу своих тенет, как паук. Нам неизвестно, сколь