Сибирские огни, 1970, № 12

коклетки, другой бутыброды-чертоброды. А раньше, милок, бутыбро- дов не было. Намнут котел картошки — и шабаш. Заведующий клубом Володя развернул передо мной сравнительную статистику, перечислил количество безлошадных крестьянских дворов и с цифрами в руках убедительно показал, что в иные годы у некоторых хозяев не тольно на колобок, а и на просвирку муки не набралось бы. — Так что, товарищ писатель, этого самого Колобка, я думаю, вообще не было. А возник он, скорее всего, как миф, как легенда, порожденная мечтой беднейшего крестьянства о материальном достатке, о будущей светлой жизни. Наконец, в городе уже, разбирая архив полицейского управления, наткнулся я на донесение станового пристава Глотова полицмейстеру Квартириади. в котором среди прочих содержалась и такая фраза: «Довожу до сведения Вашего превосходительства, что Бабка опять пекла колобоки»... «Колобоки... колобок-и... Что это, описка? Или господин пристав просто не очень грамотно произвел множественное число от слова колобок?» Размышляя над этой загадкой, я шел по улице, как вдруг, носом к носу, столкнулся с главным агрономом Деревни, приехавшим на курсы повышения квалификации. — Все ищите, товарищ литератор? — спросил агроном, пожав мне руку. — С Бабкиной сестрой-то уже встречались? — Сестрой! — опёшил я. — Какой сестрой?! — Ну, как же,— сказал агроном.— Сестра у нее здесь, .сродная. Лет уж пять в городе живет. Перевезла ее дочка — за внучатами доглядывать. Неужто не знали? — Голубчик! — взмолился я. — Ведите меня к ней!.. — Два Колобка было, батюшка, два, — сразу же подтвердил» старуха. — Как сычёс помню: прибегла я к ним утречком, а Колобки-то на окошке студятся — рядышком. — Скажите, — заволновался я, — скажите, умоляю! — куда же девался второй?! — А съели они его, батюшка. Тем же утром и съели — куды ж ему было деваться. — Ба! — подала голос внучка-пионерка,— а реньше ты рассказы вала, что они его странничку отдали. — Цыц! — прикрикнула старуха. — Странничку они хлебца вынесли!.. Не слухай ее. батюшка, — зашептала она, повернувшись ко мне,— глупая она ищо. Съели — истинное слово. Шибко они, родимые, колобки обожали. А уж за тем, который упал ды разбилси, так плакэ ли, так плакали... ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА Писатель Кумов шел на традиционный вечер встречи выпускников строительного факультета. Собственно, традиции пока не существовало: друзья собирались впервые за десять лет, и этот вечер должен был положить начало ей. Кумов волновался. Он понимал, что как ни по- разному сложились за эти годы судьбы бывших однокашников, — его собственная оказалась самой необычной. Шутка ли: десять лет назад — средний студент Стаська Кумов, кое-как вытянувший на четверочку дипломный проект, сегодня — автор нескольких книжек, известный' писатель, заведующий отделом прозы популярного журнала Словом, Кумову предстояло встретиться не просто со своими однокашниками, но.