Сибирские огни, 1970, № 12

Егорович его знал и даже успел невзлюбить. Был он, этот парень, что-то уж слишком веселый и единственное, что перенял у Тихона,— это его штучки. А вот работу не перенял. Впрочем, гроб был почти готов, оставалось крышку сделать да обить материей или покрасить. — По маленькой? — спросил Егорович. Тихон засмеялся вроде даже стыдливо. Он любил выпить, считал это нужным для настоящего мужика делом, и потому слова Егоровича принял как комплимент. Глянул под верстак и кивнул на дверь помощнику. — Закрой-ка! — а сам разгреб стружку.— Давай-ка мы, Егорович... — А !.. Не хочу! — отмахнулся тот, однако ж, хоть и в самом деле пить сегодня не собирался, мысль даже такая не приходила, почувствовал душевную слабость и почувствовал, что если еще предложит, то не откажется, тем более, что уже побегал изрядно, а еще за елками ехать к Белыновичам. Тихон так его и понял. — Нн-на! — подразнил он его.— Не хочу!.. Кто ж ее, зеленую, хочет...—И , приметив большим пальцем уровень в бутылке, отлил в стакан. Посмотрел на свет и еще добавил. Егорович сидел, смущенно отвернувшись, зажав ладони между коленями. — Брось...— малодушно промямлил Егорович. Теперь ему так хог телось выпить, что хоть из рук рви. Из-под верстака же Тихон вытащил в газете наломанные куски хлеба и колбасу. — Чахни,— сказал он с любовью. Больше Егорович не сопротивлялся. Взял стакан, нахмурился, кивнул и выпил. И не спеша потянулся к хлебу. — Это я по делам хожу,— медлительно сказал он и головой показал на гроб.— У Тулея был, договорился на понедельник, и на кладбище.— То ли водка оказалась крепкой, то ли устал, она уже густо пошла в кровь и в голову ударила. Тем временем Тихон с помощником допили остатки, жевали колбасу с хлебом и смотрели на него. — Он, Тулей, гад: «Мороз»,— говорит. Сорок рублей заломил, а я ему двадцать пять! Ну, совесть у него есть, сошлись на тридцати. И со сторожем я поговорил, надо с ним пива выпить, место выбрал подходящее.— Этот Тулей такой,— сказал Тихон не то с похвалой, не то с неодобрением. — Копать я завтра начну,— продолжал Егорович.— Надо бы в понедельник, да боюсь, земля мерзлая, не успею. А сегодня еще за елками... Ты ж знал Савельевну? — А как же,— продавил Тихон сквозь полный рот.— Я еще к ней ругаться ходил из-за дочек,— и он опять засмеялся.— Я сперва не хотел этот гроб делать, ну их к черту, думаю, пусть кто хочет делает, а потом узнал, что для Савельевны. — Тс-то и оно,— сказал Егорович.— Я Степановичу говорю — завтра хоронить надо, чего ей лежать в школе, теперь ей чем скорей на место, тем лучше, а бабы наши, учительницы, адрес какого-то племянника выкопали А какой он племянник, если не приехал ни разу? Чего ждать?— Не,— возразил Тихон.— На поминках должен быть родич. Какие это поминки без родичей? Такой закон.