Сибирские огни, 1970, № 12

— Ты чего это вчера расходился? — спросил, смеясь, Егорович. Вчера он поздно возвращался из школы, и когда проходил мимо его дома, тот за калиткой разносил жену. — Да ну ее !— тоже весело ответил Семен. Жена его работала в школе уборщицей, и Егорович всегда удивлялся, как он с ней живет — такая она была, на его взгляд, глупая. «Как ты с ней живешь?» — спросил он как-то Семена. «А как ты со своей?» — резонно ответил тот. И оба потом посмеялись. — Ну и моро-оз! — еще раз сказал Егорович. — Еще ладно, что снегу подбросило! — ответил Семен. Дошли до перекрестка, и Семен сказал: — Ну, мне сюда! — хоть Егорович и без того знал, что тут им рас- ходиться. Причина та же: нехорошо двум человекам разойтись без слова. Егорович остался один и.снова припустил рысью. Как и всегда, первым делом он подбежал к конюшне, еще загодя прижал рукавицы под мышкой, выхватил ключ и с ходу сунул его в заросший инеем тяжелый замок. Дернул, ворота с треском раскрылись, вскочил и ухнул. — Ы-ыххх! Колотун!.. — сказал он. Однако в конюшне было тепло, а рыжая лохматая^ лошадка давно услышала его и стояла, повернув голову, умная, спокойная, просто как человек с хорошим характером. __ А-а-а! — обрадованно захрипел Егорович и даже приселена короткую ногу, заметив, как поблескивает большой лошадиный глаз, и ударил по крупу. — Смотришь!.. — и сунул замерзшие руки лошадке под пах Та переступила и ударила хвостом сверху вниз. — Щекотно? — спросил он. — Ах ты, скотина!.. — и сам удивился: — Умная, ведьма... — Фррр! — отозвалась лошадка. Егорович пошел к закладке в углу, выдрал охапку сена, кинул, толкнув лошадку плечом в шею не столько, чтоб не затоптала, сколько по-дружески, вместо рукопожатия, отошел, посмотрел, как она, дунув в сено, начала есть, и, ухмыльнувшись, отсыпал из особого мешка две горсти овса. „ — Вот тебе, — сказал он .— Чтоб теплей было. — И посыпал на сено Овса в школе было маловато. Обычно в это время появлялся завхоз Андреевич, они с ним закуривали, присев на хомуты и чурки, и не спеша обговаривали, что сегод- НЯ ДЗавхоз тоже, видно, любил конюшню, ее теплоту и крепкий запах, и потому стоял всегда, не спешил, даже если и говорить было не о чем, курил и поглядывал. И уходил только, когда в школе звенел звонок и эта орава пацанов во дворе унималась. Но сегодня и его не было Егорович оглянулся, посмотрел, чем бы пока заняться, взял фанерную лопату-шухлю и пошел разгребать снег. Разгребать, собственно, нечего, да уж так, для занятия и порядку. — Егорович! — кликнул его кто-то из форточки. Впрочем он сразу узнал кто — Семениха, потому и не обернулся. Вконец глупая баба, заполошная, с напуганными глазами. «Ишь ты, из форточки!.. А на мороз не желаешь?» И продолжал разгребать. Если она его окликает от глупости, так и говорить с ней нечего, а если дело есть, так, небось, выйдет. • Эта Семениха, например, душу ему отравила: каждый день приходит и спрашивает, не завел ли-он куриц, стоит долго и еще оглядывается.