Сибирские огни, 1970, № 12

— Кто это там с Гурием, Наталья, что ли? — щурясь от солнечных бликов, не .могла разглядеть Фекла. — Какая тебе Наталья,— усмехнулась Сима. — Настя Аксиньина. Миновав быстрину, Гутя и Демка поставили лодку круто наискось и начали подниматься кверху. От нетерпения Гурий забредал в воду. Тигра не узнавал своих, метался по берегу, лаял на приближающуюся лодку. Потом, задрав кверху черный пятачок носа, должно быть унюхал знакомый запах, радостно взвыл и кинулся вплавь встречать. Брат и сестра слаженно двумя шестами толкали лодку. Оставалось еще с десяток метров, когда Демка бросил на мешки свою жердину. — Ты зачем прибежал, папка? — На кого ты нас с матерью бросаешь? Вовсе не с этого хотел начать Гурий — жалостные слова вырвались сами собою. И от этой жалости к пропащей своей и Натальиной судьбе он едва не задохнулся. Слезы покатились из глаз. Нос лодки ткнулся в берег — Гутя выпрыгнула на камни, как малого ребенка, обняла отца и усадила на валун. Он сразу покорился ее нежности— слезы застлали ему глаза. — Не надо, папка.— Ласковые Гутины руки гладили его плечи, голову; уголком чистого платка она промокала слезинки на его щеках. — Зря ты бежал, папка. Знаешь ведь, что зря,— убежденно заговорил Демка.— Только себя расстраиваешь. От доброты и участия, какие слышались в голосе сына, от нежности и ласки дочериных рук Гурий оттаял. Только что он бежал, торопился затем, чтобы, обрушить на обманщиков отцовский гнев, а получилось, что они утешают его, как ребенка. Вовсе они оба не враги ему, хоть и спорили с ним все эти последние дни. Он уже примирился с судьбою и доводы, которые припас в уме, высказывал без напора, без убежденности,— нельзя же было просто, так сразу, согласиться с детьми, признать их правоту. — Ты подумал, куда идешь, как жить станешь? Да тебя без паспорта в тот же день выдворят и под конвоем пригонят назад. — Что я, убийца? Упоминание о конвое всерьез напугало Демку — именно таким и мерещилось ему собственное возвращение в Лактионовку. — Не убийца, а законов не знаешь. Я лучше знаю.-« Это уже было откровенной неправдой: в законах Гурий разбирался не больше других. ' — Да не пугай ты его! — вмешалась Гутя. — Не пугай! — накинулся на нее Гурий.— Теперь не пугай. А где раньше была, когда побег затевали? Что бы у отца спросить: подскажи, как паспорт достать? Так нет. тайком все хотели. Сами! Что я ему, враг? — Достанем паспорт. В районе получим. — Дожидайтесь! Кто это вам даст без справки? Вы бы хоть с отцом поговорили. Езжайте прямиком в Заярск. Хоть и не наш район, зато начальник милиции свояк Михайло Терентьич. На Нюрке оглоблен- ской женатый, свой, заварзинский мужик. К нему идите. Напомните, Гурий, мол, Нестерович кланяется. Неужели откажет свояку? В уме мелькнуло запоздалое раскаяние: «Что же это я делаю — своими руками петлю на шее захлестываю. Глядишь, без подсказки вернулся бы Демка ни с чем. Э, да что я, в-самом деле, враг им?» Ни о какой оглоблинской Нюрке и о Михайло Терентьевиче Гутя никогда не слышала от отца, но на всякий случай запомнила: может, отец и дело сказал.