Сибирские огни, 1970, № 12

Образ полковника Ростанева, на наш ёзгляд, является творческим открытием Д о­ стоевского (конечно, это не исключает того, что отдельные черты его можно найти и у героев, созданных другими русскими писа­ телями), Ростанев открывал в творчестве Достоевского галерею прекраснодушных ге­ роев: Алеши из «Униженных и оскорблен­ ных», князя Мышкина из романа «Идиот», Макара Долгорукого из «Подростка» и т. д. В книге П. Косенко можно встретить взаимоисключающие характеристики и оцен­ ки. Так, характеризуя образ князя К. из по­ вести «Дядюшкин сон», автор называет его -«жалким маразматиком», «аристократичес­ ким дегенератом» (стр. 142) и почти одно­ временно говорит, что князь «детски доверчив к людям, он различает в них только хорошее», что он «еще способен чувствовать красоту и поэзию» (стр. 143), что он сродни «одинокому, беспомощному ребенку» и т. д. В самом начале своей книги П. Косенко говорит, что для Достоевского «годы в ост­ роге не пропали даром» (стр. 7). а спустя некоторое время утверждает: «Омские, ка­ торжные годы Федор Михайлович обычно считал как бы вычеркнутыми из жизни, вре­ менем, когда он «был похоронен живой и зарыт в гробу». О семипалатинских же го­ ворил: «По крайней мере жил, хоть стра­ дал, да жил!» (стр. 20). Кстати, противопоставление жизни Д о ­ стоевского на каторге пребыванию в Семи­ палатинске проскальзывает и в других мес­ тах книги. Противопоставление это непра­ вомерно. Тот напряженный, полный драма­ тизма процесс пересмотра прежнего миро­ воззрения, начавшийся у писателя в Омской каторжной тюрьме (а точнее, еще в казема­ те Петропавловской крепости), неотделим от философских и творческих исканий Д о­ стоевского в период жизни в Семипалатин­ ске. И, наконец, последнее. В предисловии к книге «Сердце остается одно» говорится, что она относится к «жанру художественно документальной литературы». Думается, что яикто не будет упрекать автора, пишущего в этом жанре, в праве на домысел, в праве ■риписы вать своим героям те или иные вы­ сказывания, суждения и т. и. Но в основе любого домысла обязательно должны ле­ ж ать либо логика развития- определенного характера, либо документы, свидетельства и воспоминания современников, подтверждаю­ щие те или иные слова, те или иные мысли героя. К сожалению, в книге П. Косенко мы встречаемся с домыслами, которые ничем не подкреплены. Трудно, например, согласиться q такими рассуждениями, которые автор книги припи­ сал Достоевскому о тургеневских «Записках охотника»: «Прекраснейше написано, а все- таки душу мужика вы, Иван Сергеевич, до конца, до дна не раскрыли, да и не могл.и, потому^ что вы барин, гуманный и велико­ душный, а все-таки барин, на одних нарах рядом с ним, мужичком, не спали, щей с та­ раканами из одного котла не хлебалн-с, Вот подождите, позволят печатать, и тогда мы посмотрим, кто 'к о го » (стр. 7— 8). Здесь многое вызывает несогласие. Н а­ чать хотя бы с того, что Достоевский никог­ да и нигде (вплоть до появления романа «Отцы и дети») ничего не говорил о каких- либо недостатках произведений Тургенева, что он никогда не собирался вступать с ним в соревнование в изображении души русско­ го мужика. Не было у него этих мыслей. Это подтверждается и тем, что сам Д осто­ евский никогда ни раньше, ни позднее не обращался к изображению русского мужика и русской деревни. Исключение может быть в какой-то мере составляет повесть «Село Степанчиково» и «Записки из мертвого до­ ма». Но там перед писателем стояли совсем иные задачи. И, самое главное, Достоевский не мог не понять, что для изображения ду­ ши мужика вовсе не обязательно спать С ним на одних нарах и есть щи из одного котла. Ведь не делал же этого Л. Н. Тол­ стой, до которого, по словам В. И. Ленина, «подлинного мужика в литературе не было». Книга П. Косенко «Сердце остается од­ но», несомненно, привлечет внимание чита- телей, которые найдут в ней много интерес­ ных сведений о жизни великого писателя й Семипалатинске. Но ценность ее в значи­ тельной мере снижается отдельными неточ­ ностями и предвзятыми, порой излишне ка­ тегоричными суждениями, которые допуска­ ет автор. л