Сибирские огни, 1970, № 12

Качают над водою сходнн Рубах цветные паруса... И посажен' герой на крыльцо небольшого домику, очевидно, где-то на городской окраине, с маленьким палисадом («тень акаций совсем заволокла крыльцо»). За его плечами «двенадцать навигаций», и хотя говорит он о них подчеркнуто проза­ ично («пошатались прежде... я щаю этот водный путь...»), автор не может скрыть своего глубокого интереса к этой как буд­ то ординарной жизни рабочего человека: Пока огней он не потушит В глуби своих зеленых глаз, Я буду долго, чутко слушать Уж е знакомый мне рассказ. И все же стихотворение осталось бы эски­ зом, наброском, если бы не заклочитель- аая строфа, образно итожащая его идею: И мимо нас с баржою длинной. Волны разрезав сизый жир. Пройдет сторонкою старинный Неповоротливый буксир. Оказывается, все построено на редком в поэзии принципе зеркальной композиции. Идущ ий стороною буксир, «старинный», «неповоротливый», волна с ее «сизым ж и ­ ром» — как бы отражаю т собой героя — «угрюмого старого водника», идущего тем же «водным «путем», неброско, негромко делающего нужное людям трудное дело. «Водник» — свидетельство широты па­ литры Павла Васильева, умеющего и в скупой гамме красок добиваться большой выразительности. В сибирские годы, как уже было заме­ чено, была в основном написана «Песнь о гибели казачьего войска». Ее трудно на­ звать поэмой в строгом традиционном тер­ минологическом смысле этого жанрового определения. В ней нет персонального героя, нет сколько-нибудь заметной фа­ бульной нити, нет даже четких хронологи­ ческих рамок (последние главки — не­ ожиданный скачок от лет гражданской войны к колхозному времени). Она пора­ жает многообразием полифонически сме­ няющих друг друга ритмов. Стихия фоль­ клора, его пестрая живопись, богатство интонаций и жанров — от романса до ча­ стуш ки, — все это вместе создает много­ голосие «Песни». Здесь героем, высоко под­ няв голову, победно ходит многоцветное а звонкое русское слово. Создается впе­ чатление, что народный коробейник — пе­ вец без особого порядка, наугад, как бог «а душу полож ит,— выхватывает из своих песенных коробов все новые и новые сло­ весные штуки и лихо разбрасывает их перед читателем. Вот он озорует в звукоподражательных ритмах диалектной частушки: Щ ок. шок, щибащок, 1До такое, паря^ Куршавенький казашок За мною ударил... Вот он любуется своим мелодическим голосом, иногда так, что словесный звон чуть ли не заглушает смысла стихов, и звуковая игра напоминает искусную како­ фонию «современной» музыкальной пьесьп Тарабанили вплоть до Тары, В Урлютине хлопали валы, У Тобола в болотах Засели бородатые Засадами. Но чаше всего музыка слова звучит не­ назойливо и гармонично, естественно со­ четаясь с мыслью. Даже сплошная риф­ мовка строк — панторифма — не выглядит натянутой: Через волны чуж их станиц До привольных своих станиц. Однако постепенно из шумного хаоса, хотя и не очень четко, вырисовывается тема «Песни» — гражданская война, стол­ кновение различных социальных сил. И мы начинаем замечать, что не все песни поются одним голосом, становится разли­ чимой разная социальная окраска каждой из них. Как будто на бурной казачьей сходке, где решаются судьбы станицы, говорят, перебивая друг друга, каждый свое, наиболее ревностные ее участники. При этом берут слово и те, кто открыто и непримиримо ненавидит трудовой народ, готов на любые зверства во имя сохране­ ния сословных казачьих привилегий. Это последнее обстоятельство дало повод крити­ кам 30-х годов говорить о контрреволю­ ционном содержании поэмы. Нетрудно бы­ ло в подтверждение выхватить сколько нуж но убийственных строк. Разве не теми же средствами лепились тогда и раппоз- ские обвинения «Тихого Дона», будто бы славословящего казачий мятеж? Удивительно не это, а то, что до сих пор до конца не рассеяна легенда о симпа­ тиях поэта к мятежному казачеству. Вот, к примеру, в очень сильной и верной во многом статье ..Ал. Михайлова делается попытка примирения тех, кто видит в «Песне» апологию белогвардейшины, и тех, кто утверждает, что это яркое произ­ ведение советской поэзии. Критик нахо­ дит, что каждый из них по-своему прав, ибо «Песня» противоречива и в ней не трудно найти доказательств самых край­ них взглядов. Любопытна мотивировка этой противоречивости: поэма «писалась нисколько лет», и «под конец» поэт не­ сколько изменил «социальную и нравствен­ ную оценку»1. С этим трудно согласиться. Было бы неверно думать, что главы поэмы писались в той последовательности, в ка­ кой они фигурируют в ее печатном тексте. Такая бессюжетная, мозаичная чо компо­ зиции, вешь могла писаться отдельными главами, без всякой хронологической по­ следовательности. Известно, например, что стихи, легшие в основу двенадцатой 1 Ал. М и х а й л о в . Ш трихи портрет». «Д ружба народов», 1967, № 2. стр. 236.