Сибирские огни № 11 - 1970

Но самое удивительное у Семеновны — это ее румянец. Вот вы ска­ зали ей что-то, и кожа на моложавом ее, хоть и с морщинками, лице начинает медленно розоветь, и она покачивает головой, как будто еще не веря, как будто только привыкая к тому, что услышала; потом Семе­ новна переспрашивает вас, и румянец ее становится гуще; и вдруг она сама .уже начинает пересказывать вам то, что только от вас услышала, и тут лицо у нее делается пунцовое, краснеет шея, и от Семеновны прямо-таки пышет жаром... Иногда она сама наталкивает нас на очередную «новость», и мы имеем возможность познакомиться, так сказать, с творческой лаборато­ рией Семеновны. — Симка Труфанов бумажки везде расклеил, што хату продает.... И чего б это он иё продавал? — спрашивает Семеновна, с надеждой по­ глядывая то на одного, то на другого из нас. — Это который у больничного сада живет? — Ну да, а какой, жишь! И мы говорим первое, что приходит в голову: — Так там ведь, кажется, должны тянуть железную дорогу.., — Дорогу? — Да, дорогу... — Железнаю?.. — Ну да, железную. — От оно, от оно што — теперь понятно,— покачивает головой Семе­ новна, и голос ее постепенно набирает решительности.— А он первый, значит, разузнал — это ж такой хитричок! Кто его обдурит, тот и три дня не проживет... Этот везде вывернется,'от уж хитричок — да дак да!.. Это ж от он кричит везде, что пенсия ему идет маленькая, а он, жишь, вроде пострадал при немцах. Как черт жи ут это он брешет! Што ж мы, бабы, не знаем? Он, жишь, пока наши отступали, в копне просидел, а при немцах и вылез... Дружки ж у его эти появились — полицаи. Все самогоном их поит, да песни играют, да пляшуть, да матюками кричат. А потом кудай-то на хутор поехали, свиньню там — зда-аровова кабана! — у кавой-то отобрали, привезли да к ему в сарай и загнали *— сычас, мол, самогонки ище добавим да потом уто и зарежем... Ну, пока выпили, стемнело, да кабан жи — зда-арова-ай! — вертится, они ножиком под лопатку попасть не могут... Свиння вижжит, аж в Бухаресте небось слыхать. А Симка тада ж первый рассердился, да и говорит одному: ты на дворе с обухом стань — за дверью спрячься, а как я иё вытолкну — ут так же, мордой вперед,— ты ей обухом в лоб... Тот вышел, стал ут — так с топором стоит, а свиння не идет, свиння-то свиння, а чует!.."Пихал её Симка, пихал, а потом разозлился, схватил за уши, да сам задом из сарая попятился... Только задницу это свою наружу выставил, тут ему полицай по ей обухом ка-ак вда-арит!.. Мы громко смеемся, но Семеновна и бровью не ведет, она только разошлась, и ей почему-то вовсе не смешно. 1 — Копчик ут этот он ему и разбил, — продолжает Семеновна.— Дружки-полицаи устроили вроде его сначала в немецкий госпиталь; а потом же поперли их, видно, и своих девать стало некуда — по хатам прямо разносили — ухаживай да ксрми, дак они его и вытурили обратно домой. А тут наши... Глядим, а к Симке под двор машина, сгружают .продукты: да што ж за черт?.. Глядим, а Симка уже кричит, што это. его полицаи с немцами пытали да били, а кто-то ж ут это с молодых бой­ цов стоял на квартире, да поверил. И с год почти Симка потом в нашай, жишь, больнице отлежал, а потом пенсию стал себе требовать, как по­ страдавший... Бабы сначала смеялись: от даеть стране угля!.. А потом