Сибирские огни № 11 - 1970

Но в дому у Федяни нежданно, негаданно Ивана обидели, и крепко. Степан Степаныч Корягин чересчур хватил самогонки и заорал: — Ванятка' Ваша бедняцкая власть пишет в бумагах, что мироед Корягин лишен голоса. — Не могу знать, Степан Степаныч,— сказал Иван. — А голос у меня на месте! — продолжал Корягин.— Вот послу­ шай, какой у меня голос! Тут Корягин встал, поднял руки к потолку и рявкнул: — Каленный чееееерт! Ивана страшно обижало это прозвище, а еще больше производные от него — Окалина и Окалыш. В лампе вздрогнул огонь. Особенно большое удовольствие доста­ вил Корягин Федяне. Федяня смеялся до слез, до изнеможения. — Беда с тобой, сваток! — выкрикивал он сквозь смех тонким го­ лоском.— Тебе соборным дьяконом можно быть. Гаркнешь «Многая лета»— паникадило погаснет! — Над бедным человеком смеяться нельзя! — заступился за Ивана Терешка Русаков— Степан Степаныч! Не обижай Ванятку! Про бед­ ных песни хороши^ поют! Грустные! Вот послушай. Терешка запел, налил стакан самогонки и, не переставая петь, по­ нес его Ивану. Да не твою ль, Окалыш, хату Ветер пошатнул? С крыши старую солому Всю к чертям раздул? — пел Терешка, сделав плачущее лицо, и подавал Ивану самогон. Все смеялись. Иван вскочил, размахнулся и ударил кулаком по стакану. Самогон брызнул Терешке в лицо. Стакан, перевернувшись в воздухе, ударился о светлую и широкую, как луна, лысину старика Дакина. Поднялся неописуемый шум. Гулянка загалдела, задвигалась. — Что за надсмешки?! — взвизгнул Иван. Весь дрожа, побелев, он надевал поддевку и никак не мог попасть в рукава. — Для этого призвали меня?! Зубы поскалить? Богачи собрались? Сплататоры?! Кто-то повернул Фроловича лицом к двери, кто-то толкнул его в спину, и он, перелетев порог, как на крыльях, шлепнулся в грязь. Дверь захлопнули Иван вскочил, подбежал к окошку, хотел грохнуть кулака­ ми, но вовремя опомнился и нырнул в густую тьму осенней деревен­ ской ночи Тяжелый ветер глухо шумел над мокрыми соломенными и тесовы­ ми крышами, а вдали, за рекой, во тьме, гудел голый лес... Иван торопился домой. Он поругается с Татьяной, потешит свое сердце. Она виновата. Она завела его на эту свадьбу. А Татьяна шла' домой и плакала. Грязь чмокала под ногами, заса­ сывала сапоги. Да, уж лучше бы не ходить на эту свадьбу. Вот теперь с Федькой поссорились. Как Татьяна пойдет к нему просить хлеба взаймы?.. — Отопри! — плачущим голосом крикнула она Ивану, подергав дверь. — Не отопру. Лучше не стучи! — А ты будет дурачиться-то! Чай, холодно. Не весна. Не лето.