Сибирские огни № 11 - 1970

шая в упряжке, с недоумением и страхом оглядывалась на телегу, то бросалась вперед жалкими и смешными прыжками, то останавливалась совсем и вся дрожала, не понимая, почему она не может убежать от ненавистной телеги. На другой день Иван поехал пахать пары. Пары густо заросли та­ ким высоким осотом, что лошаденка вся, с головой скрылась в нем. И кричал Иван до хрипоты, и кнутом порол ее,— бесполезно. Не тянет Санька соху. Разозлился Иван, рванул вожжи на себя изо всех сил, лошаденка упала и сам он брякнулся в осот, в полынь вниз лицом и заплакал. , Поплакав, взял ведерко и пошел к роднику за водой. А навстречу она, Татьяна Куляндина! Она ходила за ягодами в дубровку, кузовок спелой земляники несет. Вздрогнул Иван. Румяная, красивая, платок с цветами. Хотел завести какой-нибудь разговор, пошутить, но не хва­ тило смелости, поклонился — и только. А что, если попытать счастья, посватать? Весь день думал он о Татьяне, и ночью не спалось, ходил в потемках по избе и шептал. Он готовил, он повторял большую пронзительную речь. Прежде всего Татьяна должна понять, что в бедности своей он не повинен. — Или я лодырь, лежебока, Татьяна Федоровна? — страстно шеп­ тал он. И сверчок с шестка подтверждал, что Иван действительно не лодырь и не лежебока.— Нет! Никто этого про меня не скажет! С малых лет, со вьюности моей работал я по чужим людям, у купца Ашанина жил, и на всех угождал, все мною были довольны! Никакое дело не вырвется у меня из рук! Пахать, косить, молотить, опять же по плотниц­ кой части, или печь сложить — любая работа подвластна мне! Что, плохой домик поставил я шельмецу Ваське Корягину? Или я тем... винишком зашибаю, пропил? В рот не беру этой гадости, только разве случаем, раз в год, на свадьбе поднесут! Или в те... в карты проиграл? Не знаю, как их и в руки берут, с какого конца! Ну, одно одолело меня, напасти' Рано утром обул он старенькие сапоги, почистил их, смазал дегтем, подпоясался веревочкой и, ни живой ни мертвый, пошел к Татьяне. Сватать. Было воскресенье. Бухали в большой колокол. Родной брат Татья- * ны, Федор Федорович Жучков, шел в церковь. В синей суконной под­ девке, в кожаном картузе, с широкой рыжей бородой, похожей на подсолнечник, он летел на колокольный звон, как шмель на цветок. — С воскресным днем, Федор Федорыч! — крикнул Иван, сорвал с головы свой измятый картузишко и тряхнул волосами,— словом, поклонился от всей души будущему шурину. А Федяня что-то буркнул себе под нос и так прибавил шагу, словно Иван палкой замахнулся на него. «И глядеть не хочет, толстоногий бездельник!— думал Иван, улы­ баясь нехорошей улыбкой.— Прочь шарахнулся от меня, рыжий шель­ мец, вроде я зверь какой, а не человек!» «Безлюдье каленое! — ворчал Федяня.— Глядеть тошно! Хоть бы по праздникам-то не попадался навстречу, во грех не вводил! Прости, господи, чего бы и не сказал, да скажешь!» А к Федяне двигалась уже другая неприятность: Павел Дадаш- кин в рваной соломенной шляпе. И веточку полыни воткнул в шляпу. Заложив руки за спину, шел прямо на Федяню, опустив голову и при­ творяясь, что не видит его, тихонько напевал что-то. Федяня уступил до­ рогу, свернул в сторону и обошел Дадашкина, как обходят заразное место. Получи, оборванец!