Сибирские огни № 11 - 1970

— Ha-ко вот! — выбрав кусочек получше, подавала Kate.— Лиса дала! Лиса? — Лиса, дочка. Ешь, ешь! — А как лиса хлеб печет? — В печке. Печка у нее в норе. Ела Катя и прыгала на одной ноге, спрятав другую под узенькой посконной рубашкой,— хороший хлеб испекла лиса! Один раз шла-шла Варвара, села отдохнуть в дуброве. Понравились ей какие-то корешки. Наелась сладких корешков да и почувствовала себя плохо. Поднялась, а ее так и шатнуло в сторону. Что такое, господи, спаси и помилуй! Ни шло, ни ехало... Собрала все силы, хотела пойти,— и опять каруселью понеслись пе­ редней дубы и березы, и земля перекосилась. — Ой, нет, доченьки! Полежу немного. Может, пройдет. Да не прошло. На другой день пастух Василий Овдошкин наткнулся на . нее, мертвую. Сороки трещали вокруг Варвары, таскали хлеб из сумочки, разглашая ее тайну. Схоронили Варвару, а девчонок тетки к себе увели до прихода отца. И опустела совсем Иванова изба, двор зарос лебедой да полынью. Кошка помяукала, помяукала в сенках, стала бродить по коноплйникам, и ребятишки убили ее камнями, посчитав бешеной. И земельный надел в яровом поле густо зарос осотом. 4 . Был светлый, тихий и жаркий июньский день. Из раскрытых окон богатых мужиков пахло сдобными пирогами и мясными щами. Курица, схватив, на завалинке яичную скорлупу, удирала во все лопатки от дру­ гой курицы, которая гналась за ней, чтобы отнять добычу. По случаю воскресенья весь народ был дома. Около избы Яшки Портянкина собрались мужики. Павел Дадашкин, в рваной соломенной шляпе, в старых резиновых калошах на босу ногу, сидел на завалинке привалившись спиной к бревенчатой стене, и сурово глядел на затылрк сидевшего рядом с ним и согнувшегося Федяни Жучкова. Когда разго­ воры на минутку притихли, Дадашкин запел негромко: Они потом жиреют, обжоры, Твой последний кусок они рвут! И при этом в такт песне указывал пальцем на Федяню, на его заты­ лок и спину, обтянутую синей суконной поддевкой. Все засмеялись. Жучков понял, что смеются над ним, оглянулся, затем снял и осмотрел свой картуз — не положил ли Дадашкин на голову ему какую-нибудь пакость? Нет, картуз в порядке. Над чем же смеются? Твой последний кусок они рвут! Ах, вот в чем дело! Жучков хотел промолчать, считая ниже своего достоинства связываться с оборванцем, но не выдержал. — А много кусков-то я у тебя вырвал?! — вспыхнул он, повернув­ шись к Дадашкину. — Ты что, Федор Федорыч? — удивился Дадашкин,— Не выспался? — Чего там не выспался, слышу я, какую песню-то поешь!