Сибирские огни № 11 - 1970

Более цельными получились у писателя, думается, два других образа. Это Кравчук и Варька. В особенности — последняя. В Кравчуке Таурин концентрирует каче­ ства, которые он считает обязательными для руководителя большого рабочего кол­ лектива. И, разумеется, не просто «кон­ центрирует»,— он лепит сложный, емкий че­ ловеческий характер. Неразговорчив, хмур, озабочен и не слишком-то ласков в обращении с рабо­ чими Елисей Назарович Кравчук. Но поче­ му же именно к нему в крутой час, позд­ ним вечером, растерянный и подавленный, бежит провинившийся Лешка? Знал ведь, что по головке не погладит. Но знал и дру­ гое, «даже не столько знал, как ощущал,— только этот человек может спасти его от самого себя...» И выслушает Алексей от Назарыча горькие слова, и обидное — «Щенок!», и склонит перед ним свою буй­ ную голову... И Фиса, Лешкина жена, в безнадежную минуту, найдет дорогу в ка­ бинет Кравчука, и уйдет оттуда с надеж­ дой. и многие, многие другие-—тоже... Так в чем же все-таки секрет благотвор­ ного влияния этого немолодого усталого человека на окружающих? Под внешней резкостью Кравчука таит­ ся подлинный гуманизм, помноженный на огромный опыт — и трудовой, и человеко- ведческий. Елисей Назарович «понимает», он видиг людей и, как руководитель, всег­ да и вовремя умеет опереться на то луч­ шее, что в них есть. Таким, как Кравчук, не нужно «завое­ вывать» авторитет, стараться «проявлять себя» с наилучшей стороны перед подчи­ ненными. Уважение и доверие, которые На- зарыч внушает всем, естественно сопутству­ ют ему. Иначе и быть не может. Он горячо предан своему делу, но еще горячее — тем, чьими руками возводятся в тайге гидро­ электростанции и новые города. Человек — большой ли, маленький —всегда для Крав­ чука предмет главнейшего внимания. И тут для него не существует исключений. Судь­ ба экскаваторщика Ломова ему также не­ безразлична, как своя собственная. Тем бо­ лее, что размах и удаль Алексея, его сме­ лость в работе внутренне близки старому начальнику. И «если признаться по сове­ сти, то из двух путей, формально безупреч­ ного (и потому, как правило, более мед­ ленного) и кратчайшего (но опять-таки, как правило, сопряженного с нарушением ка­ кой-нибудь из бесчисленных инструкций),— он почти всегда избирает второй...» Писатель делает Кравчука — и это логи­ чески вытекает из характера героя повест­ вования — носителем дорогих ему мыслей о дальнейшем развитии производительных сил Сибири. В книге есть глава — «Ночной разговор». Проконтролировать работу Крав­ чука приезжает работник Главка. Осмотрев стройку, он приходит в ужас: квартальный план по основным сооружениям выполнен лишь на 19,6 процента, по вспомогатель­ ным — на 124 процента, а по строительству жилья для рабочих на... 197,7 процента! Приезжего глубоко возмущают нарядные удобные коттеджи с крылечками и веран­ дами— ведь эго же должно строиться лишь но третьей части генсметы! Безобразие! Собственной властью так изменить направ­ ление капиталовложений! Кравчук париру­ ет нападки ревизора: «Я не могу на зиму оставлять людей в палатках. Пора кончать с этой фальшивой романтикой! Никому она не нужна! Вы в Главке ошиблись: выделили стройке лими­ ты на жилье по так называемым средним нормам. Как любой другой стройке. А здесь Крайний Север! И почему люди, ко­ торые приехали сюда из благословенных теплых мест, должны здесь жить в бараках? Почему вам для них даже крылечка жал­ ко? Вам понятно, почему я должен был пе­ рекроить план?..» Так литературный персонаж формулиру­ ет идеи, которые сейчас уже разрабатыва­ ются и экономистами, и учеными, и строи­ телями. Весной 1969 года в Новосибирском Академгородке на Всесоюзной конференции по развитию и размещению производитель­ ных сил Сибири шел большой разговор о создании — в первую очередь! — хороших, современных условий жизни для участников грандиозной стройки, которая разворачива­ ется от Урала до Дальнего Востока... Нам интересен в романе Ф. Таурина Ло­ мов, глубоко симпатичен Кравчук, нравит­ ся голубоглазая скромница Фиса, добрый дружок Лешки — Толечка Груздев и мно­ гие другие действующие лица. Но, пожалуй, по-настоящему яркое впечатление оставляет только Варька. Именно для нее нашлись и наиболее человеческие интонации, и наибо­ лее запоминающиеся слова. Это образ, ды­ шащий жизненной силой и обаянием. Кто такая Варька? Во многом судьба ее схожа с судьбой Алексея. Сызмалу жизнь ее не баловала. И пьяниц-отчимов навидалась, и первая любовь оказалась об­ маном, и от тоски и отчаяния бес попу­ тал — приняла участие в некрасивом деле. Стащила из магазина, в котором работала продавщицей, кусок ткани — подбила нехо­ рошая подружка... Но' если Алексей в подобных неудачах ожесточился, да и сломился где-то,— Варь­ ка оказалась очень стойкой. Из цепи своих нелегких ошибок она вынесла те самые «твердые» правила, которых так не хватает Ломову. Она стала мудрее, ее отношение к людям — яснее и, определеннее. Варька вольная птица, она не страшится новых встреч, но дороже всего ей в человеческих отношениях — правда. Она «давно уже от­ выкла прятаться от себя. Была подсозна­ тельно уверена в своем бесстрашии и, тоже подсознательно, гордилась этим. Давно уже твердо положила себе за правило: не об­ манывать себя. Все ничтожное, жалкое, дурное и преступное в жизни человека начи­ нается с того, что человек пытается обма­ нуть самого себя. Очень часто это удается. И в ее жизни было такое. Но чем слэше