Сибирские огни № 11 - 1970

ми, на которые указывал Горький. Но писа­ тель следовал его советам лишь там, где мог воспринять их органически, где они не противоречили собственным взглядам. Впервые опубликованные дневники и за­ писные книжки Иванова чрезвычайно цен­ ны для выяснения отношения его, зрелого художника, к стилю Горького, воззрениям на мастерство, наконец, к горьковской кон­ цепции собственного творчества. Общий смысл литературно-эстетических суждений Иванова 40—60-х годов говорит о большом своеобразии его воззрений, о су­ щественном отличии их от горьковских и от собственных вкусов середины — второй по­ ловины 20-х годов. Он ратует теперь за ро­ мантическое искусство, которое противопо­ ставляется им не только методу художни­ ков критического реализма — Флобера, Че­ хова, Л. Толстого, но и творческой манере Горького. «Нужно создавать романтизм... Надо искусство проповедническое, и значит романтическое»,— гласит, напримёр, одна из дневниковых записей. В рассуждениях Иванова о конкретных способах создания произведения довольно последовательно выражено критическое отношение к «клас­ сическим» приемам реалистического письма. В полемически заостренной форме он про­ возглашает отличие своей художественной манеры от почерка приверженцев старого реалистического стиля: «Я исповедовался множество раз, признавал, что грешен, что склонен к новой форме, что мне любы ме­ тафоры, эпитеты, неологизмы, древние сло­ ва,— и проклятая эта склонность, ломаю­ щая и коверкающая классические формы романа, у меня не исчезла. Едва-едва придя с исповеди, я стремился к греху формализ­ ма, хотя в душё и трепетал при одном этом слове». Вновь и вновь мысленно возвращаясь к истории своих взаимоотношений с Горьким, Иванов по-прежнему с гордостью называет его имя первым в ряду своих учителей. Но еще и в 20-е годы он говорил о воздействии Горького прежде всего на свое мировос­ приятие. Теперь художник еще более подчер­ кивает, что у Горького, как и у других сво­ их великих литературных учителей, он на­ учился «главному — умению видеть жизнь в ее наиболее героических, стойких и гума­ нистических проявлениях, видеть прежде- всего человека, не только с большой буквы, но написанного вообще очень большими, за­ главными и даже цветными буквами». Что же касается горьковского представ­ ления о путях, по которым должна была развиваться его (Иванова) стилевая систе­ ма, то здесь писатель вынужден был при­ знать свои серьезные расхождения с Горь­ ким. Глубоко самобытный художник, он все более убеждался, что его писательская ин­ дивидуальность должна выявляться в иных формах, чем те, которые виделись его стар­ шему другу. «Обо мне Горький всегда ду­ мал неправильно,— делает он вывод в од­ ном из своих дневников.— Он ждал от ме­ ня того реализма, которым сам был напол­ нен до последнего волоска. Но мой «реа­ лизм» был совсем другой, и это его,— не то чтобы злило,— а приводило в недоумение, и он всячески направлял меня в русло свое­ го реализма. Я понимал, что в этом русле мне удобнее и тише <было бы > плыть, я и пытался даже... но, к. сожалению, мой ко­ рабль был или слишком грузен или слиш­ ком мелок, короче говоря, я до сих пор все еще другой. И дай бог остаться, этим дру­ гим,—; противоречивым, шальным, тщеслав­ ным, скромным...» Среди молодых писателей, находившихся в близком общении с Горьким, Иванов, по­ жалуй, единственный, перспективы творче­ ского развития которого были не вполне предугаданы Горьким. На примере контактов великого писателя с Ивановым особенно »ясно раскрывается диалектика отношений Горького с писате- лями-современниками: заметная роль субъ­ ективных вкусов, во многом определявших характер и направление творческих взаимо­ отношений, и в то же время умение встать выше собственных вкусов при определении значения писателя, его места в литературе. Выступая с оценками творчества товари­ щей по перу, великий художник, вольно или невольно, смотрит на них сквозь призму своего творческого метода и индивидуаль­ ного стиля. Если и критику-профессионалу не всегда удается оставаться вполне объ­ ективным при подходе к тому или иному явлению искусства, не соответствующему его личным вкусам, то еще труднее это сде­ лать писателю. Тем выше заслуга Горького, который, более всего ценя творческую са­ мостоятельность художника, до конца жиз­ ни продолжал высоко ценить Иванова как писателя и любить его как человека. Настойчивое подчеркивание Ивановым своей склонности к «новой форме», пристра­ стия к фантастике, романтической услов­ ности и другим приемам, которые критика относила «к формалистическим», носило осо­ бенно полемически заостренный характер в 40—50-е годы. Это диктовалось не только желанием утвердить свою художественную самобытность. Значение литературно-эсте­ тической концепции Иванова гораздо шире. Егс позиция была попыткой противостоять некоторым тенденциям, которые проявля­ лись в литературной жизни конца 40-х — начала 50-х годов. Отстаивая право на свои творческие искания, Иванов фактически выступал про­ тив упрощенческих попыток трактовать ме­ тод социалистического реализма не только как единства принципов отображения дей­ ствительности, но и как общности стилевых приемов. Он выступал против игнорирова­ ния преемственных связей советской лите­ ратуры с какими-либо разновидностями про­ грессивного искусства прошлого, кроме классического реализма XIX века. Подчас резко возражая против использования «классических форм» романа, против «сле­ пой подражательности и копирования» приемов реалистов XIX века, Иванов стре-